— Но ты только что сказал, что Бог считает нас малыми детьми. Разве это не доказывает его существования?
— Я хотел сказать, что в Библии Бог обращается с Адамом и Евой как с малыми детьми. Он говорит, чтобы они не пробовали плода с древа познания добра и зла, но не объясняет почему, возбуждая в них тем самым любопытство.
— Он говорит, что если они попробуют плод этого дерева, то умрут.
— Но это ложь, потому что они съели этот плод и не умерли. То, что сказал Бог о добре и зле Адаму с Евой — первая крупная ложь в истории.
— Ты слишком усложняешь, — сказала судья, в глубине души, похоже, получая удовольствие от рассуждений Даниэля.
— Но именно этот отрывок из Библии привел меня к агностицизму, ваша честь.
— Слушай, я тебя не осуждаю.
— Я не могу верить в Бога, который обращается с нами как с малыми детьми. Я не хочу верить в Провидение, отнимающее жизнь у Бетховена, который с помощью музыки готов открыть своим ближним знания о человеческой душе, которые мы якобы не сможем вынести. Оставь мне решать, что я смогу выдержать, а что не смогу!
— Ты отдаешь себе отчет в том, что, отрицая Бога, все время обращаешься к нему? — спросила судья, все больше наслаждаясь теологическими построениями Даниэля.
— Вот почему я скромный преподаватель истории музыки, а не известный композитор, — сокрушенно отозвался Даниэль. — Потому что я идиот.
— Тебя никто не примет за идиота. Если только он сам не идиот.
— Тогда я идиот, потому что считаю себя идиотом.
К ним подошла прошмыгнувшая в кафе цыганка и стала предлагать лотерейные билеты. Даниэль с судьей отказались, но цыганка продолжала к ним приставать, и поспешивший им на помощь официант крепко взял ее за руку выше локтя и предложил уйти.
Цыганка, вырвав руку, повернувшись к официанту, Даниэлю и судье лицом, обрушила на них лавину ужасающих проклятий, каких никому из них не приходилось слышать раньше:
— Чтоб вас постигла дурная кончина! Чтоб вы попали в руки палача и извивались, как змеи! Чтоб вы сдохли с голоду! Чтоб вас пожрали собаки! Чтоб вороны повыклевали вам глаза! Чтобы Господь наш Иисус Христос наслал на вас порчу! Чтоб черти отволокли ваше тело и душу в ад!
Даниэль предпочел отнестись к случившемуся философски:
— Если вы ставите вопрос так, сеньора, дайте мне десяток билетов.
Но цыганка уже повернулась к нему спиной и устремилась прочь.
— С такими женщинами не надо никакого проклятия Девятой, — заметила судья, стараясь разрядить обстановку.
Но Даниэль видел, что донья Сусана не получила от этой сцены ни малейшего удовольствия. Бросив взгляд на часы, она поняла, что провела в кафе гораздо больше времени, чем рассчитывала.
— Меньше чем через час у меня назначена встреча. Скажи, какова, на твой взгляд, художественная ценность Десятой симфонии?
— Если руководствоваться тем, что я слышал вчера — а слышал я всего одну часть, — Десятая могла бы оказаться еще более передовой и революционной, чем ее предшественница. Она могла бы стать самым смелым произведением самого замечательного композитора в истории. Неким могучим предвосхищением атональности, мощным и отчаянным призывом разрушить все существовавшие в то время артистические условности.
— Я ухожу, но тебе позвонит Пилар, секретарь суда, и скажет, когда тебе прийти в лабораторию для осмотра головы.
Когда судья покинула кафе, а Даниэль остался один за столиком допивать свой чай, он обнаружил, что его мобильник исчез.
Глава 16
В этот же час в городе Вене доктор Отто Вернер, главный ветеринар Испанской школы верховой езды и заместитель директора этого почтенного заведения, встретил в одном из коридоров слепого экскурсовода Джейка Малинака.
— Джейк, ну как концерт Бренделя на прошлой неделе?
Джейк сразу же узнал голос доктора Вернера помимо всего прочего еще и потому, что тот с самого начала поддержал его кандидатуру при приеме на работу.
— Великолепный концерт. Знаешь, он играл очень сдержанно, очень рассудочно, но мне это понравилось.
— Я недавно сказал, что хочу с тобой поговорить, но ты неуловим. У тебя найдется минута-другая?
— В четверть первого у меня группа из тридцати человек, но сейчас я свободен. Я шел в кафетерий, чтобы выпить капучино.
— Капучино в кафетерии? Хочешь кончить жизнь самоубийством? Пошли ко мне в кабинет, и ты узнаешь, что такое хороший кофе, сделанный по-итальянски.
Малинак сложил втрое свою белую трость, переложил ее в левую руку, встал за Вернером и ухватился за него правой рукой, чтобы тот служил ему поводырем.