— Какого ребенка? У нее же спираль… — слова меня приводят в растерянность.
— Да, она была беременна. Такой метод контрацепции, как спираль оставляет пару процентов на возникновение беременности, что и случилось. Но собственно, поэтому произошел выкидыш: инородное тело привело к повышенному тонусу и сокращениям матки… Спираль мы удалили, сделали чистку, кровотечение остановлено. Несколько дней она полежит у нас. Вы заполнили все документы?
Кивнул, думая о моей Насте…
— К ней можно?
— Не сегодня. Она спит, ей вкололи снотворное, отдых — лучшее лекарство. Завтра приходите, не раньше десяти… И вещи привезите. Да вы не переживайте так, — сказал доктор и похлопал меня по плечу, видя мою потерянность и вероятную бледность. — Ваша жена молодая здоровая женщина. Будут у вас еще дети.
Дети… Точно! Да, хочу общих детей, семью — настоящую. Похоже, знаю способ привязать к себе Настю, чтобы осталась со мной навсегда. То, что началось, как игра, желание, прихоть, сейчас этим не является. Я люблю ее… И она полюбит, обязательно полюбит.
«Надеюсь, ты меня простишь за такое решение? Но беременной никуда уже не денешься» — эта мысль приятно греет, когда возвращаюсь домой.
Ложусь спать, не переставая думать о Насте. Вспоминая ее страх в глазах, слезы и мучительный стон от боли, ощущаю свою вину. Это все из-за меня.
Утром квартиру пронзает крик. Резко просыпаюсь, натягиваю штаны и выхожу из комнаты. Дверь в Настину комнату открыта. Ольга смотрит на кровавый вид постели, потом переводит взгляд на меня…
— Где Настя? — ее голос дрожит, а глаза лихорадочно бегают.
— В больнице… И не надо орать, голова раскалывается.
— Что с ней? Столько крови… И на полу капли, и тут кровать…
— Выкидыш, — плетусь на кухню. На часах полдевятого, можно собираться.
— Она была беременна? Бедная девочка… — Ольга не отстает. И, кажется, решила, будто это я что-то сделал с Настей.
— Мы не знали о беременности, — достаю зерна кофе.
— Матвей, я все сделаю.
Ольга вмешивается, начиная готовить завтрак. А я не против, в конце концов, за что плачу ей, явно не за утренние крики и подозрения в причинении физического вреда любимой девушке. Вроде на монстра и бесчувственную тварь не похож.
— Убери, как следует. Матрац надо выкинуть, куплю новый. И собери что-нибудь для Насти.
Она понимающе кивает. И больше не лезет с разговорами, чему рад.
Приезжаю в больницу. Узнаю номер палаты. Поднимаюсь на нужный этаж. Нетерпеливо иду в поисках двери. Захожу. Настя смотрит на меня. И тут же отворачивается.
«Не хочет видеть?» — думать об этом неприятно.
Приближаюсь. Беру ее прохладную руку, прижимаясь губами.
— Как ты?
— Нормально…
— Посмотри на меня, — прошу, касаясь ее щеки.
В синих глазах стоят слезы.
— Отпусти, не мучай… — говорит Настя, от этих слов как ножом в спину.
— Все будет хорошо, — пытаюсь справиться с собой, и не показать своего раздраженного состояния.
— Не отпустишь? — в голосе сквозит отчаяние.
— Нет. Надеюсь, ты не вздумаешь сбежать?
— Куда, Матвей?! — она срывается на крик. — Мне некуда идти…
— Тогда зачем просишь отпустить? — обнимаю ее лицо ладонями, заставляя смотреть на меня.
— Хотела слышать твой ответ.
Я буквально чувствую, как ей больно. И не понимаю, почему? Хочется спросить обо всем: унять, успокоить, избавить от этих ощущений. Чуть не признаюсь в любви… Мой рот застыл в немом жесте…
Но в этот момент заходит врач.
— Вы уже здесь. Доброе утро.
— Доброе… — здороваюсь и жду, что скажет.
— Через пару дней выпишу, — констатирует он и внимательно смотрит. — У меня будет разговор к вам. Наедине.
— Я поговорю и вернусь. Вот тут одежда, — показываю на сумку. — А это, — ставлю пакет на стол, — сок и фрукты.
Иду за доктором в его кабинет. Как только дверь закрывается, он вдруг заявляет:
— Хотел сначала поговорить с вами, прежде чем сообщу в полицию или не сообщу…
— Не понял? — внутренне напрягся.
— На теле вашей жены следы побоев…
«Опять…» — ну, почему каждый считает, что ему виднее. Хотя слово «жена» нравится, не собираюсь разубеждать в этом.
— Я не бью ее! — стараюсь говорить спокойно, но я зол, черт возьми, от гнусных мыслишек в отношении меня. Если выгляжу не задохликом — то сразу руки распускаю? Что за дурацкие стереотипы… — Кожа нежная, понимаете?
— Ваша жена так же ответила.
— И вы не поверили? Решили: выгораживает меня, — усмехаюсь. — Да я больше жизни люблю ее…