Тем временем девушка осторожно оглядывается, и я узнаю в ней ту самую фифу, что нагрубила мне на Бугре, а потом как ни в чём не бывало проехалась со мной на Арке.
— Эй, а я её знаю…
— Откуда это? — Фолк снова хмурится.
— Она нахамила мне, потом села со мной в одну кабинку… Мне это показалось подозрительным, так что, заметив её на Площади, я сбежала…
— Слышал? Это из-за неё всё пошло кувырком…
— Ну… Я уверен, этому найдётся объяснение…
— Ну кто б сомневался! Да ты её отмазывать будешь, даже если она тебя фантомам сдаст!
Мы подходим к Тине. Раньше я особо её не рассматривала — кому нужна случайная незнакомка? Но теперь внимательно изучаю, совсем как сканер Внешности в наших отсеках.
Чёрные блестящие волосы едва закрывают длинную изящную шею и спереди обрамляют лицо острыми прядями, а раскосые тёмные глаза глядят на меня с прищуром. Внешность Тины явно имеет азиатские корни, что придаёт ей какой-то неповторимый шарм.
В Центре Жизни над ней хорошо потрудились, а дополнение в виде яркой помады играет девице только на руку. На её фоне, да ещё и с метлой в руках, я кажусь себе замарашкой.
— Смотрю, вы её всё-таки нашли… — как-то разочарованно бросает она, наморщив свой аккуратный носик.
— Обсудим это после. Нужно уходить.
И снова командует Фолк, совсем забыв, что главный здесь совсем не он. Лично меня раздражает его манера раздавать приказы, но Буббу, по-моему, это совершенно не трогает. Пожалуй, для него самым важным было отстоять свой план, с чем он уже справился.
Не спеша мы двигаемся сквозь толпу к Арке, стараясь вести себя как можно незаметнее. Стоит нам войти в кабинку, по счастью — пустую, и преодолеть пик высоты, как Фолк вдруг начинает чертыхаться.
— Что? Что такое?! — Бублик непонимающе вертит головой.
— Вон они, родимые… Смотрите.
Фолк украдкой кивает вниз, туда, где мы стояли пять минут назад. У будки смотрителя застыли несколько человек. Парочка в серой форме, но с жёлтыми лампасами. Полиции Внешности.
Рядом с ними стоит ещё один мужчина, в котором я сразу уже узнаю своего утреннего знакомого Мафа.
Ладони покрываются потом, и ручка метлы становится скользкой.
— Ну что, Бубба, есть план? — шипит Фолк.
Но Бублик, похоже, его не слышит: только смотрит на представителей власти, разинув рот.
— И что будем делать?! — Тина приплясывает на месте. Кажется, у неё это нервное.
— Вариантов не так уж много! — отвечает Фолк. — Точнее, мне приходит на ум только один.
Он перехватывает поудобнее лопату и со всей дури бьёт по кнопке аварийной остановки.
В заточении. Время
Кручу в руках моё сокровище — полупустую фляжку с водой. На ощупь она шершавая и холодная. Впрочем, холод здесь — полноправный хозяин. Даже мои кости промёрзли насквозь.
Отвинчиваю крышку и смачиваю иссушенные губы. Воду приходится экономить, но с каждой новой фляжки я позволяю себе смочить край рубашки и протереть лицо… Жалкое подобие душа. И каждый раз в нос ударяет знакомый аромат. Рубашка до сих пор пахнет им.
Игра воображения.
Ведь не может вещь хранить чей-то запах так долго, особенно после всего, что со мной произошло?
Голова кружится от недостатка еды и воды. Слабость такая, что порой кажется, если усну — не проснусь. Иногда я даже малодушно помышляю о смерти — лучше умереть, чем гнить здесь до скончания времён. Тем более, время здесь совершенно другое.
Суровое и беспощадное.
Я как будто угодила в безвременье и застряла тут навеки. Порой мне чудится, что секунды застыли или едва ползут престарелой улиткой.
Мир всё-таки исчез.
Остались только его очертания где-то в глубине памяти, на верхнем этаже и за массивной железной дверью с несколькими засовами.
Будто сон.
Далёкий и нереальный.
Где-то там бродят люди, которых я когда-то знала.
Мелькают места, где бывала.
И витают чувства, которые испытывала когда-то.
Даже он притаился в самом тёмном углу, делая вид, что не помнит меня. Не знает. Или не хочет знать. Впрочем, как и я его. Гоню от себя бесполезные мысли — какой от них теперь прок?
Пытаюсь сосчитать, сколько меня уже тут держат. Пробую вести счёт минутам, часам, дням, но слишком часто проваливаюсь в беспокойный сон, а, проснувшись, снова теряюсь во времени, словно корабль, сиротливо дрейфующий в море.
В какой-то момент вся прежняя жизнь начинает казаться иллюзией, а я себе — одиноким призраком. Всё, о чём мечтаю — хоть одним глазком увидеть клочок неба, и без разницы, каким оно будет: лазурно-молочным или дождливо-тоскливым.