От этих людей можно было услышать самые крайние революционные высказывания, но Питер довольно быстро понял, что большинство из них не идут дальше слов. Их безумие находило выход в смелых мазках кисти или в яростных музыкальных аккордах. Здесь не было по-настоящему опасных людей; они скрывались в конторах или в своих убежищах и подстрекали рабочих к забастовкам, агитировали за профсоюзы, печатали революционную литературу и распространяли её среди бедняков.
Таких людей можно было встретить в местной партийной организации социалистов, в исполнительном комитете Индустриальных рабочих и в многочисленных пропагандистских обществах, за работой которых Питер следил и где его встречали как своего. В местной организации социалистов горячо обсуждался вопрос о войне. Как должна партия относиться к войне? Была сравнительно небольшая группа, считавшая, что в интересах социализма следует помочь союзникам свергнуть кайзера. Другая группа, более многочисленная и более решительная, утверждала, что война — заговор капиталистов, мечтающих о мировом господстве, и эта группа настаивала, чтобы партия во что бы то ни стало развернула борьбу против участия Америки в войне. Эти две группы старались привлечь на свою сторону как можно больше рядовых членов партии, которые, казалось, были ошеломлены грандиозностью вопроса и плохо разбирались в аргументации. Питер получил задание сблизиться с крайними антимилитаристами; их доверие он и стремился завоевать: они были зачинщиками смуты, а Мак-Гивни велел ему всеми способами вызвать беспорядки.
В правлении Индустриальных рабочих мира существовала ещё одна группа, где обсуждали вопрос о том, как относиться к войне. Следует ли вызвать забастовки, чтобы подорвать основные отрасли промышленности страны, или лучше спокойно продолжать обычную организационную работу, в полной уверенности, что в конце концов рабочим осточертеет военная авантюра, в которую их вовлекли. Некоторые из этих агитаторов были к тому же и членами социалистической партии и активно работали в обеих организациях; двое из них, лесоруб Гендерсон и матрос Гас Линдстрем, сидели вместе с Питером в тюрьме и с тех пор стали его приятелями.
Питер познакомился и с пацифистами; они называли себя «Советом народов». Среди них было немало религиозных людей, два-три священника, квакер Дональд Гордон и женщины разных категорий — сентиментальные молодые девушки, содрогавшиеся при мысли о кровопролитии, и матери с заплаканными лицами, не хотевшие, чтобы их сыновей брали в армию. Питер сразу понял, что эти мамаши не были «идейными противниками» войны. Каждая такая мать думала лишь о своём сыне и больше ни о чём. Это страшно злило Питера, и он решил сделать всё от него зависящее, чтобы эти маменькины сыночки выполнили свой долг.
Он присутствовал на собрании пацифистов, состоявшемся на дому у одной школьной учительницы. Они произносили душераздирающие речи, и, наконец, маленькая поэтесса Ада Рут поднялась и заявила, что ей хочется знать, когда они перейдут от слов к делу и предпримут ли что-нибудь против призыва в армию? Разве нельзя выйти на улицу и устроить демонстрацию протеста, хотя бы пришлось отсидеть в тюрьме за свои убеждения, следуя благородному примеру товарища Питера Гаджа?
Товарища Питера просили выступить и сказать «несколько слов». Товарищ Питер заявил, что он плохой оратор, но что в конце концов дела говорят громче слов. Это выступление пристыдило остальных, и было решено немедленно начать действовать. Аду Рут избрали председательницей, а Дональда Гордона секретарем Лиги противников призыва — и в тот же вечер список её членов был передан Мак-Гивни.
§ 35
Все это время страна усиленно готовилась к войне. Огромная военная машина пришла в движение, и разгорелись бурные страсти. Конгресс принял закон о колоссальном военном займе, по всей стране велась пропаганда, и речи сторонников войны раздавались от Мэна до Калифорнии. Каждое утро Питер читал в местном «Таймсе» речи государственных деятелей и проповеди священников, карикатуры и передовицы, проникнутые пламенным патриотизмом. Питер беспрестанно поглощал их, и вскоре весь его внутренний мир преобразился. До сих пор он жил только для себя, но в жизни каждого человека, который умеет шевелить мозгами, наступает момент, когда он осознает, что не является центром мироздания и существуют другие цели, помимо его личных. Питера частенько мучили угрызения совести, он сомневался в своей правоте. Питер, как всякое живое существо, нуждался в какой-то вере и в идеале
У красных была своего рода вера, но она не привлекала Питера. Во-первых, она была слишком унылой, её приверженцы не знали радостей жизни, не пользовались авторитетом и им недоставало той уверенности в себе, какой обладают власть имущие. Они шумели, горячились и внушали Питеру такое отвращение, как «Святые вертуны». К тому же они без конца толковали о тёмных сторонах жизни, но ведь надо быть лицемером или дураком, чтобы выслушивать все эти «жалостные истории», когда к твоим услугам столько восхитительного, великолепного, прекрасного.