После этих боёв Вадиму достались именные подарки от командира отряда — гравированный кортик, от командира ВАС АА «Майкоп» — именное личное оружие и представление к награде. Он был единственным, кому досталась такая слава. Вышестоящее командование решило, что боевая операция, во время которой была допущена потеря машины командира, не может считаться успешной, и её участники не заслуживают какого–либо поощрения вообще. Слава Богу, что обошлось без «строгачей». В этом была некая справедливость. Правда, Вадим думал, что для полной справедливости не следовало награждать и его. Но, как говаривал один из инструкторов в училище, личное дело неграмотным личностям переписывать не доверяют. А грамотными личности, по мнению того же инструктора, становятся только после военной академии или уже на пенсии.
Да, после этого пришло повышение на Пошехонца. Из «летёх» его шумной офицерской компанией сослуживцев и боевых товарищей перевели в «старлеи». Тогда вино пили хорошее, выдержанное. Плюс, Илье досталась вывихнутая лодыжка, гипс на неделю, хромота и безделье.
Сутки же назад из Майкопа была пригнана пара новых Ми‑28Н. На одну машину экипаж был, а на вторую нет. Но обе машины надо было обкатать и испытать, а это означало целый день лётной работы на полигоне, далеко в горах: постоянные манёвры и стрельбы ракетами и пушкой. Было видно, что Илье не терпелось наконец–то заняться делом.
— Ну, не так и плохо, — прорычал доктор, закончив мять ногу Пошехонца, при этом совершенно не обращая внимания на судорожные гримасы офицера. Тому было довольно больно. — Но рано ты гипс снял. Дать бы тебе по шее!
От этой угрозы Илья даже присел. Одного щелбана от врача должно было хватить для глубокого нокдауна.
— Обувайся. Как желудок? Понос есть?
Тут Илья густо покраснел и стушевался.
— Кузьмич, — пролепетал он. — Молодое вино, оно, сам знаешь…
— Знаю, — прорычал доктор и тяжело, шумно вздохнул, затем повернулся к шкафу с медикаментами позади себя. — Стань на весы.
Проскакав на одной ноге в угол кабинета, где стояли весы, Илья стал на них и посмотрел на циферблат.
— Семьдесят один, Кузьмич.
— Мало, старлей. Топтать надо больше, а ты поносишь ещё! Для твоего роста нормой должно быть 75–78. Через десять дней проконтролирую. Норма должна быть. Иначе — пешеход! Сейчас допущен к полётам.
— Понял, Кузьмич. Буду топтать.
Врач достал стянутую резинкой пачку с пластинками упаковок активированного угля и отсчитал нужное количество таблеток.
— А пока топчи вот это. Не хватало, чтобы ты загадил кабины новых вертолётов. Батя меня за тебя на британский флаг порвёт. Глотай здесь!
— Кузьмич, а не много ли будет?
— Глотай. Мне было в самый раз!
Тяжело вздохнув Илья вернулся к бювету и начал свой неприятный завтрак, а Кузьмич сделал жест рукой, требуя от Вадима подойти ближе.
— Жалобы? Просьбы?
— Никак нет, товарищ майор. Доктор оторвался от формуляра и внимательно посмотрел на Вадима.
— А с головой как? Норма?
— Не понял, товарищ майор, — смутился Вадим.
— «Майоркать» будешь, когда увидишь погон, «тонеля». А я сейчас в халате и кличут меня Кузьмич.
— Понял, Кузьмич.
— Уголька отсыпать?
— Нет, нет надобности.
— Резиновую бабу дать?
— А что есть?
— А что — надо?
— Нет, сам справлюсь.
— Справляйся. Нерезиновых полно. Иначе спишу в дежурные по части. Если будет насморк — сразу ко мне без всяких стеснений.
— Понял.
— Пишу, что допущен. Свободны. Пошли вон. Надышали мне тут перегаром! Следующий!
5:40 утра
— Разрешите, товарищ командир?
Командир отряда, капитан Дропкин был не один в своём кабинете. Возле него сидел начальник штаба, майор Самойлов. Судя по тому, как густо слоился табачный дым в просторном помещении, старшие офицеры совещались давно. Курящими были оба.
— Да, входите. Все допущены к лётной работе?
Входящие согласно закивали, но командир, вытянув шею, выискивал среди пришедших врача, которому по причине богатырской комплекции было не так просто пробраться к торцу стола, где сидел Дропкин.
Наконец, врач пробрался к командиру и положил перед ним папку с заполненной формой после прошедшей медкомиссии.