— Я тогда был от судна в полутора километрах.
— Да, был. Знаю. Я вас всех прошу, товарищи офицеры, предпринимать только обдуманные действия, не так ли? Окружающие согласно загалдели.
— И если бы ты, Вадим Андреевич, последовал моей настоятельной просьбе, то открыл бы огонь по бандитам, а не по машине.
— Виноват, товарищ командир.
— А кто спорит? Геннадий Владимирович, — обратился Дропкин к своему начальнику штаба, — это нельзя оставлять без последствий.
— Да, Александр Дмитриевич. У меня есть донесение от начштаба бригады об этой ситуации. На основе этого донесения и радиограммы от командира нашего соединения уже подготовлен приказ о… поощрении старшего лейтенанта Андреева за умелые и своевременные действия, которые позволили сохранить народное имущество и человеческие жизни в целости и сохранности.
Командир ещё раз открыл ящик стола и достал погоны, стянутые по фронтовой традиции бинтом, встал и протянул их Вадиму, у которого от неожиданности закружилась голова. Сердце едва не разрывало грудь!
— Поздравляю, офицер, — скупо сказал командир и коротко пожал руку подчинённому. — Командование считает, что ты достоин внеочередного звания. Я бы тебя в «тонелях» подержал бы ещё годика два. Но не забывай, что в отряде Вергеева звёзды на погоны достаются трудно, но гораздо проще теряются.
Товарищи одобрительно загудели, поздравляя виновника, похлопывали его, смущённого, зардевшегося, пожимали его руку.
— Служу народу России.
— Служи, офицер, служи, сынок. Но вдумчиво и аккуратно. Ты у нас один беспарный, и мы не можем рисковать ни тобой, ни машиной.
— Я понял, товарищ командир.
— Надеюсь.
Дропкин посмотрел на часы.
— У тебя до вылета есть ещё время. Можешь идти готовиться.
— Успокойся и не торопись, — добавил начштаба. — Тебе уже внесли план в АБРИС.
— Есть выполнять. Есть не торопиться и успокоиться.
Вадим стал пробираться к выходу, сжимая в руке погоны.
— Постой, лейтенант! Сиверцев!
— Я, товарищ командир!
Вадим был уже у дверей, остановился и вытянулся, как по команде «смирно».
— Знаю, что ты. Во что ты обут, Вадим Андреевич? И «вольно». Команды «смирно» не было.
— Есть «вольно».
— Так, во что ты обут?
Вадим посмотрел на свои новенькие удобные белые кроссовки.
— В спортивную обувь, товарищ командир.
— Ты покажи, лейтенант, покажи нам, что сегодня по моде носят русские офицеры.
Жаркая краска стыда залила лицо Вадима. Выданные ему по вещевому довольствию ботинки были новыми, неразношенными, и после вылетов он оставлял их в своём шкафу, в раздевалке, переобуваясь в эти фирменные, лёгкие и удобные кроссовки. Пару недель назад он прикупил их на местном рынке у заезжего грузина–торгаша. Долго торговался, так как без этого мог бы распрощаться с доброй четвертью своего жалованья. Втайне он гордился этим приобретением.
— Разрешите объяснить, товарищ командир?
— Ничего не надо объяснять лейтенант. Знаю, это очень удобная обувь. Покажи–ка.
Вадим медленно поднял ногу, демонстрируя обувь, белые, красивые спортивные туфли.
— Да-а, хороши. Сколько Ашот откусил за них?
От названной суммы брови командира полезли на лоб.
— Серьёзно? Вообще оборзел торгаш! Нет, ну хороши, конечно. Правда, товарищи офицеры? Собрание одобрительно загудело.
— Товарищ командир, — начал было виновник, но командир поднял руку, показывая этим жестом, что не намерен что–либо выслушивать.
— Вот, что… Геннадий Владимирович, пошустри там, в нашем НЗ. Может, что подберёшь Вадиму Андреевичу из «5.51». А то… Ступай с лейтенантом, а я тут сам закончу. Ему борт поднимать, а он в белых тапочках… Затем вернёшься. И передай Тамаре Григорьевне, что если ещё раз она выдаст моим пилотам неподготовленную обувь, клянусь, выверну её шпильки на туфлях внутрь и заставлю отработать «строевую». Как понял?
— Отлично понял, командир.
Самойлов поднялся со своего места.
— Проводишь офицера и сразу сюда, — напомнил ему командир.
— Так точно.
— И ещё, товарищ лейтенант… Пока лейтенант. Мы все здесь свято чтим старые традиции. Но, никакого самоуправства в организации «офицерского собрания». Мы обязательно обмоем твои звёздочки. Организацию вечера беру на себя. Ты меня понял?
— Так точно, товарищ командир.
— А то знаю я вас… детей сирых. Много водки и закуски мало. А вдруг война, а вы устали после перепоя. Сегодня вечером всё будет в лучшем виде. Можешь на меня положиться, лейтенант. Или не доверяете своему командиру?