Поэтому Самойлов считался преступником, который с оружием пересёк границу суверенного государства. Была бы война, можно было бы вести переговоры по обмену пленными — как вариант. Раньше, от начальника штаба Сиверцев узнал, что о судьбе капитана Самойлова, однофамильца майора, плотно хлопочет контрразведка Армии и ФСБ. В детали майор не вдавался. И это было понятным.
Многие из пилотов, кому часто приходилось работать на границе, в своём анализе этой ситуации сходились в одном мнении: пилот выполнял уклонение от ракеты, которую заметил слишком поздно. Будь рядом ведомый, они бы заметили пуск ракеты из ПЗРК раньше. В том месте границы участок таков, что с российской стороны к самой границе очень плотно подступают горы, почти вертикальные скальные обрывы, и уклонение возможно только в более свободное пространство, в сторону Грузии. Уклонившись от первой ракеты, вертолёт был сбит второй. И снова… Будь рядом ведомый, и вовремя заметь он место пуска, мог бы если не поразить оператора ПЗРК, так хотя бы сорвать пуск неприцельным, беглым огнём из пушки или НАРами. Но случилось то, что случилось. Специалисты, осмотрев «233‑й» борт, пришли к выводу, что технических объяснений тому, почему ведомый был не в строю, не было.
Все надеялись на то, что сбитый пилот будет освобождён из–под стражи. МИД России также прилагал для этого максимум усилий, как заверил однажды во время «политинформации» замполит отряда.
— Славик, — обратился Вадим к своему технику, замедляя шаг, поджидая товарища. — Давно хотел спросить?
— Спрашивай, командир.
Славиком Легендарного называли для простоты или русской созвучности. Звали же авиатехника Славением, Славений Володымыровыч Легендарный. Он был болгарином, из рода Ленендарных, тех самых болгар, солдат и офицеров, которые воевали на стороне русской армии в давнюю, Крымскую войну, на полуострове. За столько поколений Легендарные окончательно обрусели, как можно было судить, глядя на Славика: рослый, русый, сероглазый крепыш.
— Почему командир в капитанах?
Славик, повременил с ответом, перекинул из руки в руку шлем с такой лёгкостью, словно это был мяч для волейбола.
— Тебе никто не рассказывал? — спросил он.
— Нет. Я не решался спросить.
— Ты мне не кажешься таким нерешительным.
— Спасибо. А всё–таки…
— Я не буду вдаваться в детали, хотя с Батей вместе с Чечни. Помню и Вергеева. Скажу то, что знаю. Всё остальное домыслы.
— Хорошо.
— После Вергеева он был при «двух крабах». Но уже здесь у него было два «залёта». Спецназ бригады пару лет назад был в поиске, глубоко на той стороне. Мы должны были их обеспечивать. С обеспечением, не сложилось. Был потерян «шмель» с экипажем и грузом. Спецы вышли, но операция была сорвана. «Залёт»
— минус «краб». Этим летом был, как тебе известно, потерян первый «вервольф». Ещё минус «краб». А потом потеря всех «клоунов». Какие были поощрения — и те списали. Вот, поэтому и капитан…
— Понятно.
— Конечно. Ты тоже за своими звёздами следи.
— Да уж…
— По «233‑му» есть замечания?
Они как раз подошли к борту. От застывшего вертолёта шла пьянящая для пилота смесь ароматов из авиационного топлива, масла, краски. Осматривая машину, обходя её по кругу, Вадим даже на какое–то мгновение зажмурился от удовольствия. Перед ним была в состоянии покоя такая мощь, что простое осознание этого заставляло замирать сердце.
Идя вслед за пилотом, техник машинально протирал чистой тряпицей сенсоры бортовой системы лазерной разведки, предупреждающей пилота о лазерном облучении.
— Серьёзных нет, командир. Заменили ВСУ. Прежняя забрасывала температуру. Сегодня разберусь. Кроме плановых работ, была выполнен замер жидкостей в гидравлике и прокачка системы. Уровень в норме. На ночь запланировал протестировать пуски на оружии, и с оружейниками заменим пушку. Есть люфт. Небольшой, но сам понимаешь, что в ангаре норма — в бою «отказ».
— Хорошо, Слава. Я готов к запуску. В кабину.
Они подошли к кабине. Техник открыл дверцу. Вадим быстро забрался внутрь.
— Дай питание.
Махнув рукой, техник дал команду для солдат, дежуривших на аэродроме на автомобиле, обеспечивающим внешнее электропитание. «Урал» лихо выехал из ближнего ангара, и взвизгнув тормозами, остановился метрах в пятнадцати от ВС. Солдат и прапорщик из «обслуги», выбравшись из кабины, быстро отвели штангу с кабелем и застыли, ожидая разрешения подключить кабеля к вертолёту. Техник жестом дал разрешение.