Может, нужно было ему заплатить вчера, — осенила меня внезапная мысль. Я поспешила ее озвучить, недолго думая.
— По-твоему, я пришел требовать плату за проезд? — лицо Захара стало пугающе серьезным. Глаза потемнели и смотрели угрожающе.
— А что?..
Я уже поняла, что сморозила глупость, но признаваться в этом не собиралась. Потому что вообще-то я терялась в догадках, зачем ему понадобилась. Хоть убейте меня, в любовь с первого взгляда не верила, никто и никогда в меня так не влюблялся.
— По-твоему, я нуждаюсь в деньгах? — снова спросил он, не меняя выражения лица. Впрочем, к серьезности добавилась толика презрительности, что здорово меня задело.
— По-моему, ты вообще никто и звать тебя никак. А еще ты самый наглый тип, с которыми мне только приходилось встречаться.
Я просто мечтала, чтобы он поскорее убрался. Никуда идти с ним не собиралась. Пот струился по мне, и от жары начинала раскалываться голова. Я уже не понимала, что говорю, и мне было плевать на то, каким тоном я это делаю.
Кажется, он, наконец-то, понял. Решительно встал из-за стола и направился в коридор. Вот и слава богу! И то, что не посмотрел на меня, даже хорошо. И вообще, меня не волнуют всякие там грубияны, врывающиеся без приглашения и требующие, чтобы их накормили.
Когда хлопнула входная дверь, я первым делом сняла ненавистный халат и вдохнула полной грудью. А потом мне стало стыдно. Не так меня воспитывала бабушка. Что бы она сказала, знай, как я обошлась с гостем. Подумаешь, явился без приглашения. Что-то же ему от меня было нужно. А я его практически вытолкала за дверь. И не вернешь, уехал уже. В этом я убедилась, выглянув во двор и не обнаружив его машины. У меня даже телефона его нет, и где живет не знаю…
Мучимая угрызениями совести, я вернулась в комнату и посмотрела на разруху, царившую в ней, глазами недавнего гостя. Да уж. Представляю, что он обо мне подумал. Грязнуля! Не мешкая, я принялась за дело, больше, чтобы отвлечься от самокопания, чем из желания стать чистоплотнее. Убрав остатки еды, я застелила постель. Разгребла вещи на кресле. Надо же, даже пальто валялось тут же, а не на вешалке в коридоре, как положено. Достав пылесос, я прошлась с ним по всем комнатам. А потом даже вымыла полы.
Через час с уборкой было покончено. Все еще в пижаме, но в чистой квартире, я с удовлетворением распласталась в кресле, чувствуя, как возвращается хорошее настроение, и уходят негативные мысли.
Глава 4
Бабушку выписали, как и обещали, через неделю. И снова мы зажили с ней вместе, как раньше. Разве что за здоровьем бабули теперь я пристально следила — заставляла теплее одеваться и пить таблетки для поддержания сердца, что прописал врач. А она меня снова начала баловать разными вкусностями.
К концу ноября на работе началась настоящая запарка. Я не справлялась, засиживалась допоздна, приходилось брать работу на дом.
Зима уже вовсю хозяйничала в городе. Снега навалило столько, что дворники не успевали его разгребать. По утрам городские власти пускали снегоуборочную технику, чтобы не создавались заторы на проезжей части. Мороз постепенно крепчал, и все говорило о том, что зима в этом году будет суровой.
Как-то я задержалась на работе дольше обычного. Еще и замок на входной двери решил повыпендриваться и никак не закрывался, пока я не предприняла несколько попыток. А потом случилось и вовсе непредвиденное. Кто и, главное, зачем убрал с крыльца резиновую дорожку, так и осталось для меня загадкой. Заметила я это, когда поскользнулась на верхней ступеньке и пересчитала их все пять. Приземлилась вовсе неудачно, подвернув под себя ногу. От боли потемнело в глазах. Я не могла пошевелиться, не то чтобы встать. Каждая попытка высвободить ногу, отдавалась резкой болью.
Как же теперь быть? И как добраться до дома, если я даже пошевелиться не могу? Рядом, по проезжей части проносились автомобили, но ни я их, ни они меня не видели за высокими сугробами. Как назло, улица словно вымерла — ни единого пешехода.
— Сиди, не двигайся. — Голос я услышала раньше, чем увидела, как он вынырнул из-за сугроба — никто иной, как мой недавний знакомый Захар, про которого я успела забыть.
Я бы и рада подвигаться, да не могу. От боли и злости слезы выступили на глазах. Давненько я не ощущала себя настолько беспомощной.
— Встать можешь? — спросил Захар, подходя вплотную.
Я даже посмотреть на него не могла, потому что это значило пошевелиться. Помотала головой, продолжая пялиться на его ботинки.