В числе расстрелянных оказались и офицеры, и рабочие, и врачи, и мелкие военные чиновники, и советские служащие, и больные, и здоровые – без разбора» [4, с. 202]. Сохранилось и много жалоб на то, что в числе расстрелянных часто попадались необходимые советской власти специалисты, безвинно пострадавшие рабочие и т.п. элемент [12, с. 58]. Эти быстрые массовые расстрелы, в ходе которых, как показывают разрозненные материалы, было расстреляно абсолютное большинство арестованных без достаточного разбора, произвело крайне негативное впечатление и на население, и на руководство крымских органов, и даже на часть крымских парторганизаций, что с недовольством отмечала, в частности, Р. Землячка [18, с. 117].
Количество жертв расстрелянных до сих пор остается загадкой. Многочисленность их не вызывает сомнения, однако отсутствие общих данных сослужило плохую службу. Благодаря сведениям, попавшим за границу, в белой эмиграции распространились утверждения о десятках тысячах жертв, которые после перестройки в итоге надолго утвердились в научной и публицистической литературе по теме. Так, имеет большую популярность оценка белоэмигрантского историка С. П. Мельгунова, который называл цифры от 50 до 150 000 расстрелянных. Эта цифра ничем особенным не подтверждена, так как даже он признавал, что не обладает данными по этому вопросу, а ряд сообщений о терроре в крымской прессе, на которые он ссылался, оказался в итоге вымышлен [8, с. 66]. Другой белоэмигрантский источник дает цифру также в 52-53.000 чел. [7, с. 298-299] Большую популярность приобрело письмо М. Х. Султан-Галиева Сталину с жалобами на расстрелы, в котором упомянуто, что, «по отзывам самих крымских работников», расстреляно около 20 000–25 000 человек, из них до 12 000 человек [20, с. 86].
Все эти оценки сугубо приблизительны и ничем не подтверждены. Существует также опубликованное письмо заместителя председателя Крымского ревкома Ю. П. Гавена от 14 декабря 1920 г. в ЦК РКП(б). В нем есть жалоба на то, что по вине главы Крымского ревкома Б. Куна расстреляны около 7000 человек, подверглись арестам 20 000 человек [16, с. 906]. Этот документ тоже весьма сомнителен и подлинность его никогда не проверялась. Во-первых, как мы видели выше, вина за расстрелы падает в основном на Особые отделы, к которым Б. Кун никакого отношения не имел. Во-вторых, в этом документе Гавен похваляется тем, что сам уничтожил тысячи офицеров во время зимы 1917-18 гг. Между тем ныне достоверно установлено, что за это время на Черноморском флоте уничтожено было не более 250-300 чел. [10, с. 188-214], причем эту цифру отлично знал и приводил сам Гавен [2, с. 53]. Имеет ли место подделка документа, недобросовестное цитирование, или иная причина – сказать сложно, но документ пока выглядит недостоверным. Более того – вопреки многочисленным утверждениям, которые идут еще со времен белоэмигрантской периодики, в распоряжении исследователей вообще нет никаких убедительных данных о том, что Б. Кун и Р. Землячка имели какое-то серьезное отношение к проведению политики террора в Крыму.