Распродавали не только мы: беженцев из южных деревень, подвергшихся нашествию, хватало. Цены на скот просели значительно. И все равно, отец продал всех своих коров и мериносов по достаточно привлекательной цене. А просто наша скотина среди прочих мелких кляч изрядно выделялась: одно слово — порода! Заодно продали и семенной материал. Как раз пришла пора посевной, поэтому вдвое более крупное зерно вообще чуть с руками не оторвали. Ну, и плуг наш продали тоже, как не жаль отцу было с ним расставаться. Одни лишь кони с телегами еще остались. На них родители планировали еще до Барнаула доехать и продавать уже там.
На односельчан сообщение отца о том, что он собрался переезжать в город и по этой причине их покидает, произвела эффект струи дихлофоса, пшикнутого в самую гущу тараканьего скопления. Сразу начались беготня, обвинения в предательстве, призывы не бросать народ и прочее. Словно они маленькие дети, а он их родитель, обязанный утирать сопли. Даже пытались не дать вывести со двора наши телеги. Нет бы, поблагодарили, что благодаря нам с отцом, они еще вообще живут на свете. Кстати, и этот дом, в котором помимо родительской семьи ютилось еще целая куча народа, был снят исключительно на отцовские деньги. Но у людей вообще память на благодеяние удивительно короткая. Хорошо еще до рукоприкладства дело не дошло.
Едва выехали из улицы, на которой снимали дом, отец сразу же притормозил:
— Наши женщины постоят с телегами тут, а мы с тобой, Сашка, кое-куда еще по-быстренькому сбегать должны.
Ну, бегать я в последнее время наловчился, так что нисколько не расстроился батиному предложению. Ага! Это мы за нашим пулеметом и остатком ящика винтовочных патронов бегали. Отец побоялся, что местные власти захотят отобрать это серьезное оружие, вот и припрятал перед тем, как в Поспелиху въезжать. Не зря, кстати, прятал, парочка милиционеров уже подходила на этот счет. Видать, кто-то из деревенских доложился про до зубов вооруженного кулака. Только ответ один был: пулемет пулей повредило, не стал забирать его с поля боя. Хм. Теперь у меня еще небольшая головная боль появилась: наш пулемет обе, имевшиеся у нас пулеметные ленты вдрызг растерзал, надо где-то новые добывать.
Возвратились мы к оставленным телегам, а там в нашей компании прибавление наметилось: Ширяевы, оказывается, тоже в Москву, к сыну с невесткой собрались. Собственно и в том месте то отец остановился, потому что так с союзным нам семейством договорился.
До Алейской станции мы вполне обыденно, никуда не торопясь, по дороге, доехали. А вот возле станции встали. А там войска с прибывшего эшелона разгружались. Причем, далеко не только пехота, броневики и орудия тоже были. И очевидно, этот состав был далеко не первым, кто здесь разгружался. Пространство вокруг станции было всевозможными шалашами и палатками едва ли не в кольцо окружено.
— Боевые маги вступайте в отряд товарища Блюхера, — прочитал я воззвание на большом красном полотнище, натянутом на распорках над кабиной одного из трех больших грузовиков, что чадя сизым дымом, в данный момент отъезжали от станции, увозя в своих кузовах людей, одетых в какие-то полувоенные френчи. И именно эти самые френчи и настроили меня на соответствующий лад. Нет, в самом деле, будь люди, сидящие под этим транспарантом. одеты в обычные гимнастерки и буденовки, я бы так и проехал мимо, а тут вдруг внезапно захотелось узнать, а нельзя ли мне с этого Блюхера поиметь какие-нибудь дивиденды.
— Папа, а ты не потерял те документы, что делал для всей семьи в Барнауле? — Негромко поинтересовался я у родителя, провожая взглядом замеченные автомобили.
— Не потерял, а тебе зачем?
— Да вот, хочу попробовать к товарищу Блюхеру в боевые маги записаться. Ну, если он, конечно, найдет чем меня заинтересовать. Как я выяснил, даже в Москве нормальные высокоуровневые защитные заклинания отыскать очень проблематично.
— Ой, смотри, Сашка, они ведь на войну идут. — Пристрожил меня отец, не делая, впрочем, попытки отговорить от задуманного.
— Да я понимаю, что на войну. Только по моим прикидкам, война эта будет продолжаться недолго, а изученные заклинания останутся со мной навсегда.
Дальше, пока мы пережидали прохождение войск, заполонивших проезжую часть тракта, я отдал отцу ключи от моего дома, сообщил адрес и вообще нарисовал подробную схему, каким образом дотуда от железнодорожного вокзала лучше всего добираться. Еще и хотел часть денег отдать, да отец отказался. Сказал, что ему и заработанного им самим вполне на все, про все хватит. Зато, услышав про деньги, резко оживился Ширяев старший.