...На обратном пути Фирсов импортировал в «Мекку советского рока» альбомы «ДК». Жариков быстро оценил активность Фирсова и давал для распространения не только свои новые работы, но и негативы обложек. «Я был официальным представителем «ДК» в Питере, - не без гордости говорит Сергей спустя десять лет. - Когда я впервые услышал эту группу, все питерские команды для меня сразу несколько поблекли».
У Фирсова появилась реальная возможность сравнивать. В перерывах между рейсами он целыми днями мотался по Москве, успевая попасть везде и всюду: концерты раннего «Браво», московский дебют «Алисы», «Ночной проспект», «Доктор»... Неизгладимое впечатление произвели на него «Звуки Му», выступление которых он наблюдал в декабре 1985 года. Мамонов тогда был действительно хорош - вдоволь поизгалявшись на сцене, он, войдя в раж, пнул каблуком прямо в какую-то гэбэшную камеру. После чего спектакль сам собою закончился. «Достань мне гденибудь «Серый голубь», - просил слегка ошеломленный Фирсов у Саши Агеева, который к тому времени стал одним из ведущих кассетных дистрибьюторов Москвы.
Знакомство Фирсова и Агеева, состоявшееся на вышеупомянутой акции, было взаимовыгодным. Фирсов пропагандировал в Питере лучшие образцы столичного рока, а в Москве - ленинградского. В отличие от большинства cвоих земляков, занимавшихся вдумчивым самосозерцанием, Сергей получил реальную возможность слушать музыку разных региональных школ. Во время ленинградских рок-фестивалей он знакомился с иногородними музыкантами и устанавливал с ними прямые контакты. Отбирая из потока присланных кассет наиболее самобытные, Фирсов привозил в Москву десятки альбомов малоизвестных периферийных рок-групп.
В столице этих записей ждали с не меньшим интересом, чем новых пленок «Аквариума», «Зоопарка» или «Кино». Время было очень насыщенное и почти каждый альбом воспринимался тогда как событие.
Глава VII. Cоюз писателей
Возникла настоящая внегосударственная индустрия звукозаписи и тиражирования, подчинявшаяся не столько творческим, сколько коммерческим законам.
Несложно догадаться, что в Москве «размножение» магнитоальбомов происходило на совершенно другом уровне - более оперативно, энергично и масштабно. Казалось, расклад сил был для 80-х архетипичный: в Ленинграде самые яркие альбомы создавались, в купеческой Москве на них делали бизнес.
Начиная с 82-го года магнитофонные альбомы в столице стали тиражироваться через подпольных распространителей, которых в народе прозвали «жучками» или «писателями». «Я отдавал «писателям» альбомы бесплатно, - вспоминает всегда болевший за рок-идею Тропилло. - Для того чтобы информация распространялась, в стране необходимо было создать оптимальные экономические условия. Зато потом скорость движения альбомов напоминала алгебру чисел Фибоначчи - с нею не сравнится ни один завод. С помощью подобной математики мы таки прошибли стену совка. Мы пробили ее буквально в три секунды».
Эти люди создавали гигантскую подпольную систему распространения магнитиздата. Члены "союза писателей":
Валерий Петрович Ушаков (слева) в составе любительского джаз-бэнда, начало 60-х.
Виктор Алисов (слева) и Юрий Севостьянов, середина 80-х.
Александр Агеев (справа) и Борис Гребенщиков, ленинградский рок-клуб, 1983 год.
Московский «союз писателей» подобная идеология интересовала во вторую очередь. Прежде всего это была отлично организованная коммерческая инфраструктура. Ее ядро составляло около десяти человек, обладавших как немалыми региональными связями, так и значительными техническими мощностями. Дома у каждого из «писателей» находилось несколько магнитофонов высшего класса, огромная фонотека и целая система эквалайзеров и шумоподавителей. Очень важным моментом было и то обстоятельство, что члены этой магнитофонной концессии старались не только тиражировать музыку, но и записывать ее. Некоторые из подпольных дистрибьюторов сумели приобрести профессиональные студийные магнитофоны Revox, позволявшие фиксировать музыку прямо на репетиционных точках.
«Когда я впервые услышал по Moscow World Service песни «Воскресения» и «Машины времени», у меня создалось впечатление, что жизнь проходит мимо, - вспоминает «писатель» Виктор Алисов. - Спродюсировав со своим приятелем Юрой Севостьяновым запись первого альбома «Браво», я почувствовал, что живу не зря».
...Каждая вторая сессия сопровождалась непрогнозируемыми ситуациями. Порой альбомы записывались в совершенно неправдоподобных местах - к примеру, в сыром подвальном помещении мясокомбината им. Микояна (группа «Динамик»). Страсть брала верх над разумом, и магнитофоны проносились даже внутрь здания Министерства иностранных дел на Смоленке. В актовом зале этой цитадели развитого социализма отважились фиксировать свои опусы музыканты «Альфы» и «Рондо». «В лифте нажмите кнопку шестого этажа, - заговорщицки шептали на ухо подпольным звукорежиссерам местные продюсеры. - Смотрите, по ошибке не попадите на пятый - там работает Громыко. Если вас начнут обыскивать, нам всем наступит конец».
Запись альбома «Центра» «Чтение в транспорте» осуществлялась в мастерской музыканта «Метро» Юрия Царева. «Мы с владельцем «Ревокса» уже заканчивали работу, когда Царев схватил огромный кухонный нож и встал с ним в дверях, - вспоминает Александр Агеев. - «Вы отсюда никуда не уйдете, пока не запишете и мой альбом», - прорычал он. Мой напарник не на шутку перепугался - пришлось сидеть до утра, пока Царев не записал все песни «Метро».
Второй альбом «Альфы» дописывался в одном из обнинских кабаков. «Дело было зимой, - рассказывает Агеев. - Мы поехали в ночь, завернув Revox в теплое одеяло. Приехав в Обнинск, обнаружили, что ресторан оцеплен двойным кольцом милиции. Уже второй час кряду там продолжалась массовая потасовка. Электрички обратно не ходили, и нам волей-неволей пришлось дожидаться окончания побоища. Наконец-то попав внутрь, мы обнаружили, что весь пол в ресторане усеян битым стеклом. Пока подметались осколки, мы записывали под «болванку» вокал Сарычева, который пел не в микрофон, а прямо в пульт. Так создавался знаменитый альбом «Бега».
Записанные «на выезде» опусы доводились до ума в домашних условиях - выстраивался необходимый порядок песен, производилась коррекция частот и «гасились» шумы. После тщательной чистки оригиналы альбомов дублировались на 38-й скорости и тиражировались по стране. «С 9 до 17 я работал старшим инженером, потом приходил домой и успевал за вечер переписать до десяти альбомов. - вспоминает Агеев. - Оклад старшего инженера составлял 120 рублей. На пленках я зарабатывал в три-четыре раза больше».
«Магнитофонные деньги» моментально вкладывались в производство. На них закупалась новая техника и многие-многие километры высококачественной ленты. Часть средств вкладывалась бизнесменами от магнитиздата в закупку оригиналов. «Мастертейпы покупались в складчину десятью-двенадцатью компаньонами, - вспоминает «писатель» Андрей Лукинов. - Как правило, стоили оригиналы недешево -от 50 до 200 рублей, в зависимости от предполагаемого спроса. Это была унифицированная цена за смежные права с другими «писателями».
Многие из «писателей» не знали своих коллег ни в лицо, ни по имени, работая строго внутри треугольника «добытчик оригиналов - звукорежиссер-реставратор - ответственный за связи с общественностью (т.е - с клиентами)». Эта система, как и многие другие организационные новшества, была введена в действие самым опытным из «писателей» - Валерием Петровичем Ушаковым.