826. С. А. 67 r.
Кизилевое дерево, у которого нежные ветви, отягченные свежими плодами, были исколоты острыми когтями и клювом назойливого дрозда, стало гориться, жалостно печалуясь перед этим самым дроздом, моля его, чтобы, ежели уж он отнимает у него прекрасные плоды, то пусть по крайней мере не лишает его листьев, которые служат ему защитой от палящих лучей солнца, и не обдирает острыми когтями нежную его кожу. На это дрозд, с деревенскою бранью, ответствовал:
— Еще бы! Помалкивай, дикий сухостой! Иль тебе неведомо, что природа заставляет тебя производить плоды ради моего пропитания? Не видишь, что ли, что ты и на свете-то существуешь для того, чтобы служить мне таковою пищею? Не знаешь ты, деревенщина, что ближайшей зимой ты станешь пищею и кормежкой огню?
Слова эти дерево выслушало терпеливо, хотя и не без плача, как вдруг, спустя немного времени, дрозд был пойман в силки, и стали собирать ветки, дабы соорудить клетку и запереть в нее того дрозда. И вот попался среди прочих прутьев и нежный кизил, приготовленный для плетения клетки; и этот кизил, видя, что быть ему причиной утраты дроздом свободы, возрадовался и промолвил следующие слова:
— О дрозд! Меня-то еще не пожрал огонь, как говорил ты, а вот тебя я увижу в темнице прежде, нежели ты меня в огне.
• Рис. 27. Подготовительный рисунок к Тайной вечери (Иаков-старший) и архитектурные наброски. Ок. 1495. Красный мел, перо, чернила. 252x172 мм. Виндзор, Виндзорский замок
827. С. А. 67 r.
Случилось, что орех был унесен грачом на высокую колокольню; однако щель, куда он упал, спасла его от смертельного клюва. Тогда стал он просить стену, благости ради, какую дал ей господь, даровав ей такую вознесенность, и величие, и богатство столь прекрасных колоколов и столь чтимого звона, чтобы помогла она ему, — затем, что, раз уж не довелось ему упасть под зеленые ветви старого своего родителя и укрыться в жирной земле, под опадающими листьями, то и не хочет он с нею расставаться; дело-де в том, что, пребывая в диком клюве дикого грача, дал он обет, что в случае, ежели избавится он от него, то станет он кончать жизнь свою в малой дыре.
Из-за таких слов стена, движимая состраданием, была вынуждена оставить его там, куда он упал. Но немного времени спустя стал орех раскрываться, и запускать корни промеж скреп камней, и расширять их, и высовывать наружу из своего вместилища побеги; а вскорости, когда поврежденные корни поднялись над зданием и окрепли, стал он расковыривать стену и сбрасывать древние камни с их исконных мест. Тогда-то поздно и тщетно стала оплакивать стена причину изъяна своего, а вскоре раскрывшись, обронила и большую долю своих частей.
• Рис. 28. Этюд лицо воина в Битве при Ангиори (Никколо Пиччинино). 1503. Серебряный корондош, черный и кроеный мел. 192x188 мм. Будапешт, Национальный музей
828. С. А. 67 r.
Злосчастная ива пришла к выводу, что не суждено ей радости видеть, как нежные ветви ее поднимутся до желанной высоты и вознесутся к небу, потому что из-за виноградных лоз и неких других деревьев, бывших по соседству, ее постоянно калечат, лишают ветвей и портят. И вот собрала она все свои способности и с помощью их открыла и распахнула дверь соображению. И пребывая в постоянном размышлении, и испытывая им растительный мир, дабы узнать, с кем бы ей соединяться, кто не нуждался бы в использовании ее прутьев, и пребывая некоторое время в таком пустячном соображении, пришла ей во внезапном наитии мысль о тыкве. И с большой радостью встряхнула она всеми ветвями, ибо померещилось ей, что она нашла себе общество по вкусу и по желанию, затем, что тыква не более приготовлена вязать других, нежели самой быть связанной. И приняв такое решение, подняла она свои ветви к небу, внимательно выжидая какую-нибудь дружественную птицу, которая взялась бы стать вестником этого ее желания. И вот, увидев, в числе их, поблизости сороку, обратилась она к ней так:
— О милая птаха, прошу тебя ради той помощи, которую в эти дни, утром, нашла ты в моей листве, когда голодный сокол, жестокий и хищный, хотел пожрать тебя, и ради тех утех, которыми между названными моими ветвями, наслаждаясь любовью с подругами твоими, ты пользовалась когда-то, — прошу тебя, отыщи тыкву и попроси у нее несколько семян и скажи им, что когда они подрастут, то не иначе буду я обходиться с ними, как если бы собственным своим телом родила я их; и подобным же образом используй все те слова, какие могут быть убедительными для такой цели, тем более, что тебя, мастера красноречия, не нужно и учить этому. И ежели ты это сделаешь, я буду рада принять твое гнездо в лоно ветвей моих вместе с твоею семьей без уплаты какой-либо аренды.