Симанович А. С. (делец, секретарь «старца»):
«Распутин, между прочим, умел исцелять также без помощи трав. Болел кто-нибудь головой и лихорадкой, Распутин становился сзади больного, брал его голову в свои руки, нашептывая что-то никому не понятное и толкал больного со словами: «ступай». Больной чувствовал себя выздоровевшим.
Воейков В. Н. (генерал, комендант императорских дворцов):
«Когда Вырубову привезли после крушения поезда, голова была пробита, рука вывернута, нога представляла собой мешок с костями: надежды на выздоровление не было никакой. Распутин приехал, помолился, и она, безусловно, верит, что по его молитве она поправилась.
Лохтина О. В. (почитательница «старца», жена действительного статского советника):
«Он меня исцелил… У меня была неврастения кишок, я пять лет лежала в кровати. Я на себе испытала силу его святости, так что для меня теперь все закрыто. Я два раза ездила за границу, никто мне помочь не мог, была калека».
Симанович А. С. (делец, секретарь «старца»):
Как известно, наследник престола страдал тяжелой наследственной болезнью-гемофилией (несвертываемость крови). Лечить ее в то время не умели. Любой порез или ушиб мог окончиться смертью ребенка. Г. Е. Распутин неоднократно вылечивал царевича во время опасных приступов болезни.
Вот лишь два примера:
Коковцов В. Н. (граф, государственный деятель):
«Припадки кровоизлияния учащались и усиливались. Наука объявила себя бессильной не только предупредить иху но даже сократить их длительность. С каждым новым припадком жизнь ребенка ставилась каждый раз на карту, и негде было искать земной помощи… Помню хорошо, как в 1913 году, под конец романовских торжеств в Москве, одна из фрейлин (Тютчева), известная своим враждебным отношением к Распутину и утратившая по этой причине свое положение при дворе, рассказывала мне, что она присутствовала однажды при разговоре врачей во время одного из наиболее сильных припадков гемофилии, когда они были бессильны остановить кровотечение. Пришел Распутин, пробыл некоторое время у постели больного, и кровотечение остановилось».
Вырубова А. А. (фрейлина императрицы):
17
«В 1915 году, когда государь стал во главе армии, он уехал в Ставку, взяв Алексея Николаевича с собой. В расположении нескольких часов пути от Царского Села у Алексея Николаевича началось кровоизлияние носом. Доктор Деревенко, который постоянно его сопровождал, старался остановить кровь, но ничего не помогало, и положение становилось настолько грозным, что Деревенко решился просить государя вернуть поезд обратно, так как Алексей Николаевич истекает кровью. С огромной предосторожностью перенесли его из поезда. Я видела его, когда он лежал в детской: маленькое восковое лицо, в ноздрях окровавленная вата. Профессор Федоров и доктор Деревенко
возились около него, но кровь не унималась. Федоров сказал мне, что он хочет попробовать последнее средство — это достать какую-то железу из морских свинок. Императрица стояла на коленях около кровати, ломая себе голову, что дальше предпринять. Вернувшись домой, я получила от нее записку с приказанием вызвать Григория Ефимовича. Он приехал во дворец и с родителями прошел к Алексею Николаевичу. Он, подойдя к кровати, перекрестил наследника, сказав родителям, что серьезного ничего нет и им нечего беспокоиться, повернулся и ушел. Кровотечение прекратилось. Государь на следующий день уехал в Ставку. Доктора говорили, что они совершенно не понимают, как это произошло».
Слово свидетелям.
Илидор (иеромонах, друг Распутина):
«Сила, в нем находящаяся, которую сам «старец» называл «электричеством», исходит из него не через руки, а преимущественно через его серые, резкие глаза. Этою «силою» он прямо-таки покоряет себе всякую слабую, впечатлительную душу.
Бонч-Бруевич В. Д. (публицист, ирторик, соратник В. И. Ленина):
«Мое внимание, прежде всего, обратили его глаза. Смотря сосредоточенно и прямо, глаза все время играли каким-то фосфорическим светом. Он все время точно нащупывал глазами слушателей, и иногда вдруг речь его замедлялась, он тянул слова, путался, как бы думал о чем-то другом, и вперялся неотступно в кого-либо в упор, смотря так несколько минут, и все почти нечленораздельно тянул слова. Потом вдруг спохватывался: «Что это я?» — смущался и торопливо старался перевести разговор. Я заметил, что именно упорное смотрение производит особое впечатление на присутствующих, особенно на женщин, которые ужасно смущались этого взгляда, беспокоились и потом сами робко взглядывали на Распутина».
Джанумова Е. (почитательница Г. Е. Распутина):