Тогда, ночью, размолвка внесла лишь небольшую горечь, не испортив общего прекрасного настроения.
Сразу после окончания эксперимента «Новый Свет», когда корабль вошел в зону связи, мы успели провести динамические испытания рефлектора и по команде с Земли отстрелили отражатель, завершив, таким образом, демонстрационный эксперимент. Перед тем последним решением В. Соловьев, руководитель полета, еще раз спросил меня, не стоит ли сделать что?нибудь, скажем, в течение одного витка. Однако я не видел хорошей цели, ради которой стоило рисковать: в Европе вставало Солнце, а Канада казалась такой далекой, до нее оставалось еще три витка. Зоны связи становились все короче, мы могли не успеть отстрелиться. Запаса электроэнергии оставалось немного, а «Прогресс» был еще нужен для очень важного теста новой системы телеоператорного управления.
Мы, конечно, отметили это большое событие, по русскому обычаю, прямо там, на месте, в угловой столовой комнате ЦУПа. Н. Севастьянов позаботился обо всем, мы его тоже не подвели, если не считать неполностью раскрытой рекламы «Ямбург–газа». Было много хороших слов, пожеланий. Впереди что?то действительно маячило, светило, но что на самом деле могло принести нам будущее, никто из нас не знал.
Остаток дня мы провели в каких?то встречах, беседах и тостах, а домой приехали только к вечеру все еще в большой шумной компании.
Поздно вечером, когда я уже был в постели, начались неожиданные телефонные звонки: сначала из Парижа, а потом — из Канады. Как выяснилось позже, часовая еженедельная программа, посвященная науке и технике в Торонто, под названием Quirks & Quarks («Зигзаги и кварки»), распространила наши данные о времени прохождения орбитального комплекса с рефлектором над разными районами Северной Америки. Погода в Канаде благоприятствовала любви: стояла безоблачная морозная ночь. Многие жители провинций Онтарио и Квебек не поленились встать рано–рано утром, некоторые — с маленькими детьми, вышли на улицу и наблюдали полет светящейся точки орбитальной станции и намного большего пленочного полотнища, кувыркавшегося в лучах восходящего солнца как подстреленная птица. Тогда я пожалел, что не предложил В. Соловьеву рискнуть и продолжить полет нашего светила. Все эти подробности я узнал позднее, когда через месяц получил большой пакет, направленный мне канадскими телевизионщиками, с пачкой писем с рисунками и фотографиями звездного неба с остатками нашего искусственного светила, тем не менее, дававшего вспышки.
В тот поздний вечер 4 февраля я вволю наговорился с энтузиастами из настоящего Нового Света, которых уже не ожидал там найти. Они мне даже транслировали записи телефонных звонков, которые получали от простых людей, канадских аборигенов в те утренние часы, уже после восхода Солнца. Магнитофонные пленки с этими записями тоже, в конце концов, попали к нам в «Космическую регату».
Все это стало народным признанием нашей инициативы, усилий и настойчивости. Без этих компонентов невозможен прогресс, а космические исследования — тем более.
В последующие дни пресса продолжала оказывать нам большое внимание, а главные видеозаписи мы получили позже, когда наши космонавты вместе с видеопленкой вернулись на Землю.
Центральные газеты США, Франции, Германии, Японии, Канады и других стран поместили заметки о нашем «Знамени» на первых страницах. Все они отмечали новизну и перспективу этого достижения русских. Парижское «Фигаро», «Ле–Монд» и другие опубликовали большой материал под крупными заголовками. Такие влиятельные газеты, как «Нью–Йорк тайме» и «Вашингтон пост», поместили статьи с изображением эксперимента на первых страницах. Находившийся в то время в США космонавт С. Крикалев позже рассказывал, что американцы сравнивали «импэкт» нашего «Знамени» с сенсацией спутника и полетом Ю. Гагарина. Наша пресса тоже не обошла полет первого солнечного паруса своим вниманием. Не обошлось в этой компании, конечно, без сенсаций и даже без каких?то почти истерических выкриков. Многие наши журналисты быстро перенимали опыт зарубежных коллег, ох и заклеймили бы их при советской власти как падких на сенсации «буржуазно–бульварной» прессы. Еще за пару лет до этого события «Литературная газета» опубликовала «сенсационную» статью А. Филиппова под названием «Гиперболоид инженера Сыромятникова». В статье проводились параллели с «Гиперболоидом инженера Гарина», популярной для моего поколения книги. Однако автор увидел аналогию не только в названии, почти открыто он обвинял меня в попытке создать глобальное, космическое супероружие.
После 4 февраля обвинения пришли с другой стороны, от людей, которые работали под новым лозунгом — «за экологию». Газета «Известия» поместила заметку под названием «Они мешают птицам спать», а С. Лесков переслал мне письмо женщины–эколога, она описывала совершенно невероятные вещи, до которых додуматься на трезвую голову было просто невозможно. Например, писалось о том, что мы можем потревожить своим мертвящим лунным светом даже спящих в берлоге медведей. В заключение приводились статьи закона Российской Федерации об охране окружающей природной среды, «нарушенные этим стыковочным профессором… и где еще в мире есть такое». А все говорят, что нет пророков в своем отечестве. Я добросовестно подготовил свой инженерный и общечеловеческий ответ с позиций здравого смысла и переслал его в газету. Они поступили очень правильно, не очень обижая несколько истеричную женщину и приведя оба крайних, противоположных мнения: несмотря на все мои усилия, я не смог оставаться сдержанным.
Все?таки луч света из космоса если не осветил, то, по крайней мере, взбудоражил «темное царство». Наша демонстрация не осталась незамеченной среди широкой массы людей во многих странах мира, и мы собрали большую прессу. Я специально и не специально проверял простых и непростых людей, начиная от водителей такси и стюардесс международных авиалиний, кончая политиками и учеными. Все они за редким исключением что?то слышали о нашем солнечном космическом отражателе.
Летом 1994 года журнал «Аэроспейс», издаваемый смитсоновским Музеем аэронавтики и астронавтики в Вашингтоне, опубликовал статью Ф. Кузника под несколько длинным названием: «Кому нужны тонны топлива и изощренные навигационные системы для космических путешествий? Горсточка энтузиастов–любителей говорит: «…ПОЖАЛУЙ, ЛУЧШЕ ПЛЫТЬ ПОД СОЛНЕЧНЫМ ПАРУСОМ». Статья начинается такими словами: «Скрестите Христофора Колумба с братьями Райт и что вы получите? Владимира Сыромятникова, отца первого космического корабля, гонимого солнечным ветром, лидера потенциальной революции в области космических полетов».
И этим я горжусь. Здесь есть, чем гордиться, от самого начала — до самого конца.
Как пишется в классических романах: продолжение следует. О том, что нам удалось еще сделать, пока писалась эта книга о «Третьем светиле» — в следующих главах.
Я также надеюсь, что это еще не все.
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
3.27 «Советская космонавтика до и после путча»
В октябре 1991 года под таким заголовком в журнале AIAA была опубликована моя статья. Я решил привести ее в книге под первоначальным названием, так как она была написана без каких?либо сокращений и изменений. Думаю, она стоит этого.
От автора
На вопрос, когда я начал работать в космической технике, мой любимый ответ: тогда, когда ее еще не было вообще (с 1956 г). С того далекого времени мне пришлось пройти длинный путь, участвовать во многих отечественных и международных программах, пережить все этапы советской космонавтики: от зарождения и расцвета, через застой и начало перестройки. Сейчас, 35 лет спустя, по–прежнему находясь на активной позиции, в гуще космических проектов со своими товарищами и коллегами я стою на распутье глубокой перестройки.
Представленное ниже, написано сразу после путча, это раздумья о пройденном, переживание о настоящем и волнение за будущее. Советская космонавтика и перестройка. Август 91–го