За 20 лет колесо нашей истории, похоже, сделало полный оборот. Рухнула не только Берлинская стена. Раздвинулся железный занавес, сняли завесы запретного, открыв американцам много неожиданного и интересного. Одним из таких мест стал наш испытательный стенд. Вскоре этот интерес стал профессиональным, от демонстраций и созерцания мы перешли к общему делу. Как мы обнаружили спустя еще год, американская супертехника 20–летней давности не только не продвинулась вперед, но и оказалась потерянной. Во время посещения Хьюстона в 1993 году я обнаружил стенд, на котором мы испытывали АПАС-75, где?то на задворках центра, в безжизненном состоянии. То, что восхитило и соблазнило нас тогда за океаном, вышло из моды. Действительно, развитие совершило целый виток.
Считается, что большие настоящие дела не остаются без исхода. Как говорят экономисты, они окупаются. Это важно, особенно в наше время экономических преобразований. Похоже, наш стенд «Конус» окупил себя 20 лет спустя. Это не принесло нам дохода. Его получали другие, и совсем другим способом. Тем не менее «Конус» продвинул нас вперед, сначала приблизив к соглашению по полету Спейс Шаттла к «Миру». Затем с его помощью подтвердили квалификацию АПАСа на готовность к космической стыковке. Еще через несколько лет на стенде проверяли стыкуемость по программе международной космической станции МКС.
Прежде чем лететь на орбиту, любой космический аппарат, орбитальные операции моделируются на Земле. Специалисты составляют модели для аппарата в целом и каждой его системы. Как правило, таких моделей очень много для того, чтобы математически рассчитать или физически испытать все системы.
Перед тем как принять окончательное решение начать совместный проект, американцы также решили провести моделирование и совместные испытания системы стыковки. С этой целью выбрали наш динамический стенд «Конус».
Сначала этот стенд сыграл важную роль в демонстрации возможностей нашей космической техники. Он внес свой вклад в отработку АПАС-89, а затем в его рекламу. Теперь пришла пора для нашего «Конуса» продемонстрировать его профессиональные способности перед американскими коллегами и доказать пригодность и эффективность АПАС-89 для стыковки Спейс Шаттла с орбитальным «Миром» на этом начальном, очень важном этапе программы.
На 6–степенном стенде моделируется лишь небольшая часть процесса стыковки космических аппаратов: начальные условия подхода, динамика соударения и относительного движения, демпфирование взаимных колебаний. Эта фаза очень короткая, и на этом этапе работает лишь часть элементов стыковочного механизма. Однако именно он является наиболее динамичным, чрезвычайно ответственным и потенциально опасным. Все остальные характеристики стыковочного устройства гораздо легче оценить аналитически, на бумаге. Однако быстро протекающие процессы желательно проверять в действии, в работе. Существенным стало также то, что нужно было состыковать два стотонных космических аппарата, и это предстояло выполнить впервые. Именно поэтому испытания на стенде «Конус» выбрали в качестве первого критерия.
Уже на первой встрече в августе 1992 года специалисты НАСА и «Роквелл» предложили в короткие сроки подготовить и провести совместные динамические испытания. Наши коллеги хотели посмотреть на стыковочный механизм АПАС в действии, увидеть его своими глазами в работе и получить детальные параметры процесса стыковки.
В 1992 году на лекциях в Хантсвилле студент нашего класса Симак Гофрениан сделал краткое сообщение по моделированию стыковки. Тогда я плохо запомнил то, о чем говорил Симак. Приехав в августе в Москву в числе специалистов «Роквелла», он с самого начала и на всех последующих этапах стал одним из самых активных участников совместных работ. Благодаря характерной для него хватке и напору он буквально въедался во все тонкости нашего непростого механизма. Ему удалось соединить теорию с практикой и подогнать математическую модель так, чтобы она, в конце концов, начала давать хорошие результаты, очень близкие к экспериментальным. Тогда, в осенние и зимние месяцы 1992/1993 годов, нам предстояло совместно заложить фундамент будущего успеха совместной работы.
Выполняя требования протокола августовской встречи, мы энергично начали подготовку к первым совместным испытаниям. В. Кудрявцеву, которому по–прежнему подчинялся отдел, ответственный за стенд «Конус», пришлось затратить много сил и времени на подготовку к испытаниям. Начальник этого отдела Ю. Зорин и другие специалисты приступили к работам. Со времени строительства здания и ввода в действие стенда прошло более десяти лет, помещение обветшало, обшарпалось, многое оборудование износилось, и требовало обновления. Надо отдать должное Кудрявцеву и его сотрудникам, они правильно оценили ситуацию и воспользовались ею, сделав все возможное для того, чтобы не только выполнить этот важный этап. Всем было ясно, что дальше объем работ будет только увеличиваться, предстоит проводить испытания на всех последующих этапах проекта.
В сентябре мы подготовили приказ о проведении всех необходимых мероприятий. В течение последующих полутора месяцев подразделения КБ, нашего завода и ближайших смежников выполнили все работы.
Электромеханики моего отделения во главе с Б. Чижиковым, Е. Бобровым, С. Темновым и О. Розенбергом готовили экспериментальные АПАС-89, которым предстояло «отвечать» за себя и за своих андрогинных «собратьев» и держать экзамен перед зарубежными экспертами. Э. Беликов и его динамики составляли программу предстоящих испытаний. Мы так же, как американцы, использовали подход, ставший классическим. Для типичных, характерных для данного космического корабля начальных условий проводилось двойное исследование: теоретический анализ на математической модели и испытания на стенде. Данные моделирования и испытаний сравнивались и взаимно проверялись.
Должен признать, что мне так и не удалось создать хорошую команду стыковочной динамики, настоящую «школу». Причин этому было несколько. Их истоки уходили еще в 60–е годы, когда моделирование проводилось в других отделах нашего ОКБ-1. Во время работы над проектом «Союз» — «Аполлон» нам хорошо помогли динамики Е. Лебедева. Однако после 1975 года они оставили стыковку, вернувшись к своим более глобальным проблемам. Тогда надо было укреплять своих динамиков, искать способную молодежь среди выпускников мехмата и вузов, по–настоящему заинтересовать их. При большой настойчивости, наверное, удалось бы убедить руководство дать нам дополнительные штатные единицы. Видимо, у меня не хватило настойчивости, может быть — и времени, а нас никто не подтолкнул и не поддержал. Несколько раз мы пытались привлечь к аналитической работе вузовских работников, имевших опыт по разработке математических моделей. Как показала практика, им часто недоставало опыта настоящей практической работы, в том числе ее организации. Главное, чего недоставало нашим вузовским ученым, это целенаправленного стиля работы нашего КБ. С самого начала даже в аналитической работе нас приучали выполнять почти производственные задания, которые начинались с постановки конкретной, конструктивной задачи и заканчивались заключением о готовности к полету. Между этими крайними точками отсчета, определенными по форме и по времени, лежали все промежуточные этапы работ, выполнявшимися в соответствии с планом–графиком (ПГ). Соответствующие разделы входили в этапные документы, начиная с исходных данных (ИД) и технических заданий (ТЗ), эскизный и технический проекты, экспресс–отчеты и отчеты по разработке. Эта аналитическая ветвь графика тесно увязывалась с другими разделами работы, с экспериментами и испытаниями, с разработкой других взаимодействующих систем, с этапами подготовки кораблей и станций в целом.
Особая роль принадлежала руководителям лабораторий и групп, которые должны были хорошо знать продукт своего труда и технологию его изготовления, чувствовать задачу и ощущать количественные результаты, чтобы иметь возможность сказать своему инженеру: «похоже» или «здесь что?то не так».
Этому образу мыслей, жизни и работы хорошо учиться с молодых лет, как катанию на коньках или на велосипеде. Слишком долгое пребывание в вузе может не только научить человека, но и настроить его на другой неконструктивный лад. Недостаточная способность сосредоточиться на главном, правильно распределить свои силы и помощников, непоследовательность в действиях могут свести на нет все добрые намерения. Мой отец, прошедший большую школу практических работ, но преподававший все последние годы в Лестехе, часто говорил: умеет — делает, не знает — учит. Он умел посмеяться над собой.