1.11 Искусственная тяжесть
Невесомость — самая разительная особенность космического полета. Она больше всего действует на человека в космосе, и не только на него. Невесомость очень трудно воспроизвести в земных условиях, а когда это удается, то лишь на короткий отрезок времени.
В течение всей своей инженерной карьеры мне не раз пришлось заниматься воспроизведением на Земле невесомости, точнее — псевдоневесомости, заставляя парить модели и макеты космических аппаратов. Такое моделирование требовалось для отработки стыковки, манипулирования, других орбитальных операций. Лишь однажды мне пришлось работать над тем, чтобы воспроизвести «весомость» в космосе, создать искусственную тяжесть на орбите. С трагическим уходом из жизни нашего Главного конструктора постепенно многое стало меняться. Этот беспрецедентный проект, который не удалось повторить никому до сих пор, стал лебединой песней нашей совместной работы с С. П. Королевым. К большому сожалению, сделать это не удалось. Работа оборвалась на заключительном этапе, когда все было подготовлено к полету; оборвалась неожиданно и резко, как будто кто?то перерезал трос, на котором крутился космический корабль, вращавшийся на орбите.
Б. В. Раушенбах, соратник Королева, рассказал о том, как возникла идея создания искусственной тяжести на космическом корабле. В конце зимы 1963 года Главного конструктора, расчищавшего дорожку от снега у своего домика на Останкинской улице (теперь — улица Академика Королева), можно сказать, осенило. Не дождавшись понедельника, он позвонил по телефону Раушенбаху, который жил неподалеку, и вскоре они вместе стали «расчищать дорогу» в космос для длительных полетов.
Идея, как чаще всего бывает, оказалась простой; она и должна быть простой, иначе на практике может ничего не получиться.
Как известно, на каруселях и других вращающихся аттракционах создается весьма продолжительная искусственная тяжесть за счет центробежных сил. Поэтому профессиональная карусель — центрифуга — стала одним из действенных инструментов для отбора и тренировки космонавтов, на ней проверяют способность выдерживать повышенную тяжесть. Большие перегрузки неизбежно действуют во время подъема в космос, на пути к невесомости, в полете на ракете. Создать искусственную карусель на орбите Королев задумал не случайно.
Уже следующий за Гагариным полет в космос принес большую неожиданность. В течение суток второй космонавт планеты Герман Титов испытывал в невесомости, мягко говоря, большой дискомфорт. Полет Титова наверняка повлиял на решение Королева начать разработку искусственной тяжести. После полета Титова внесли также существенные коррективы в методы как отбора, так и тренировок кандидатов в космонавты. Тем не менее летом 1963 года еще большие проблемы возникли в трехсуточном полете Валентины Терешковой. Однако истоки ее проблем находились больше в психологической, чем в физической сфере, а также были связаны с ее профессиональной подготовкой (она была лишь парашютисткой, а не инженером, окончившим МАИ, как ее соперница В. Пономарева). После того как ее благополучно вернули на Землю, Главный конструктор даже дал зарок больше не пускать женщин на орбиту, тем более — в одиночку, хотя, безусловно, Валентина Владимировна была смелой женщиной. Первая в мире женщина–космонавт, оказавшаяся также очень честолюбивым человеком, не была, конечно, заинтересована в том, чтобы кто?то слетал лучше нее. В ту пору в отряде космонавтов все еще проходили подготовку несколько женщин. Помню, что лекции, посвященные искусственной тяжести, девушки, которых Гагарин называл почему?то мамзельками, слушали очень внимательно. Однако вскоре они исчезли с «космического горизонта». Первым запрет на появление женщин в космосе нарушил через двадцать с лишним лет Глушко. Надо сказать, он выбрал для этого почти профессиональную летчицу Светлану Савицкую, которой оказалась не страшна не только невесомость: она первая из женщин вышла в открытый космос.
Невесомость сильно влияет на организм человека, на его физическую природу. В первых кратковременных полетах это действие ограничивалось в основном большим или меньшим расстройством вестибулярного аппарата. Когда начались длительные полеты в космос, узнали гораздо больше о специфике этого воздействия: о постепенной перестройке сердечно–сосудистой системы, атрофии мышц, особенно нижней половины тела, а также изменении обмена веществ в костях, о так называемом вымывании кальция. Космическая медицина и инженерия разработали комплекс мер и средств для уменьшения этого воздействия. Без этих мероприятий длительные полеты в космос практически невозможны.
Рассказывая об искусственной тяжести, я посчитал уместным коснуться также некоторых других аспектов, связанных с космическими полетами, по крайней мере в недавнем прошлом. Космонавт, попав в невесомость, освобождался от оков земной тяжести, а после возвращения с орбиты оставался в каком?то смысле внеземным, космическим человеком. Он продолжал пребывать, образно говоря, в условиях земной, искусственной невесомости, свободной от многих уз, которые связывали его до полета. После возвращения на грешную землю временный «небожитель» сохранял за собой часть свободы, приобретенной в космосе. Социальные цепи общества уже не действовали на него так сильно, как до полета.
Человек противоречив, его природа, физическая и социальная, двойственна. Об этом написано очень много, начиная с самого Дарвина, но, пожалуй, лучше всего — в книге известного зоолога Д. Морриса «Голая обезьяна». Человеку приходится постоянно сдерживать свои изначальные обезьяньи инстинкты, а они складывались многими тысячелетиями, когда наши предки жили полигамными стаями на деревьях, задолго до того как начали формироваться социальные нормы нашей цивилизации. Когда тормоза этих норм отпускают, древняя природа «голой обезьяны» начинает действовать во всю мощь.
Я, конечно, не являюсь ни профессиональным психологом, ни социологом и затрагиваю весьма деликатную тему, связанную с известными личностями. Все?таки мне хотелось поделиться своими многолетними «космическими» наблюдениями. Пусть не обижаются на меня космонавты и астронавты, я много раз на себе испытывал нашу общую человеческую природу, и ее обезьянью и социальную составляющую. Я полагаюсь также на многолетнее взаимопонимание и дружбу с героями космоса, россиянами и американцами.
История первых космонавтов, как, впрочем, и американских астронавтов, особенно интересна и примечательна, в том числе в связи с затронутой темой.
Изначально кандидатов в первый «гагаринский» отряд отбирали по секретной директиве Главкома в частях ВВС, с тем чтобы отправить их в Москву в отряд спецназначения. Критерием отбора были безупречное здоровье, возраст (около 30 лет) и небольшой рост. Это происходило в августе 1959 года, то есть уже тогда, когда «великолепную семерку» астронавтов открыто объявили и обсуждали всей Америкой. В Советском Союзе об этом мало кому было известно. В условиях нашей полной секретности ни сами кандидаты, ни их командиры фактически не понимали, какие полеты им предстояли, и уж, конечно, не представляли, что их ожидало после полета. В то же время мотивы их откомандирования из глубинки «наверх», в Москву, включая самого Гагарина, могли быть самыми неожиданными. Очень хороших отдавать всегда бывало жалко, если, конечно, не какие?то чрезвычайные обстоятельства; это относилось, вообще говоря, не только к летчикам. Во время заключительной фазы отбора уже в Москве решающим критерием становились мандатные показатели, а также личная готовность лететь в неизведанное. Отряд космонавтов получился довольно большим, примерно в три раза больше американского.
До первого полета врачи, психологи, у нас и за океаном, строили самые невероятные предположения о том, как может реагировать человеческий организм, включая психику, на космические условия. Это обстоятельство тоже оказало влияние на подготовку к первому полету, особенно — в Америке.