Королев оставил после себя богатое наследие. По существу и новизне оно, возможно, превышало наследство Нобеля. Однако в отличие от легендарного шведа его невозможно было перевести в деньги и положить в банк, чтобы учредить, например, хотя бы премию имени Королева за выдающиеся достижения в ракетной и космической технике. Наследие оказалось совсем не простым, и его нельзя было использовать так, чтобы жить на одни дивиденды: оно требовало заботы, продолжения, развития.
Королев был полководцем целой космической армии, в которой вместе с передовыми боевыми отрядами сражались многочисленные подразделения поддержки, — образно говоря, войска второго эшелона. Он влиял на изменение облика городских районов и целых городов, неоценим его вклад в популяризацию достижений космической техники, в развитие космической журналистики, создание космического направления в кино и на телевидении. В годы работы над проектом «Союз» — «Аполлон» я встречался со многими журналистами, писателями, режиссерами и сценаристами. Все, кто начинал свою деятельность на заре космической эры, подчеркивали исключительную роль Королева в своей области.
Наш Главный не только давал начальный импульс многим начинаниям, не только был идейным вдохновителем новых программ и проектов. Он не только подсказывал и советовал, помогал преодолевать трудности, свойственные каждому новому делу. Королев, как настоящий полководец огромного войска, всегда учитывал действие морального фактора на способность людей выполнять, как нередко казалось, невыполнимые задачи. Тонкий психолог, он понимал, какое значение имеют порой даже внешние эффекты, и соответствующим образом обставлял свои действия, будь то совещания, посещения и просто контакты, как с руководителями, так и с подчиненными.
Как Наполеон, который сказал, что «моральная сила относится к физической как три к одному», он использовал каждую возможность, чтобы вдохновить своих соратников на новые свершения. Это воодушевляющее действие его слов и дел оказывало влияние и продолжает влиять в течение многих лет после его смерти на многих из нас, кому судьба дала возможность работать или просто общаться с Сергеем Павловичем Королевым.
Я впервые сравнил Королева с полководцем, когда написал статью о нем в конце 70–х; ее опубликовала газета «Социалистическая индустрия» 12 января 1982 года к его 75–летней годовщине. Это сравнение потом подхватили другие авторы, прежде всего — Раушенбах. К сожалению, в силу каких?то своих интересов редакторы книги «Академик С. П Королев. Ученый. Инженер. Человек» без согласования выбросили хороший, яркий параграф о полководце из моего рассказа. Это они сделали зря!
К несчастью для продолжателей его дела, Королев не создал отлаженной системы, способной функционировать без его постоянной координирующей и корректирующей роли. В стиле работы, в методах руководства Королева большое место занимала импровизация.
Структура самого ОКБ-1 не была четкой и устоявшейся. У Главного конструктора работало почти два десятка заместителей. Негласно они подразделялись на несколько уровней, среди них лишь В. П. Мишин официально считался первым. Мои руководители, Черток и Калашников, тоже были замами, однако второй подчинялся первому. Говорили, что, находясь в середине 1965 года в отпуске в Сочи, Королев подготовил новую структуру ОКБ-1, в которой предусматривалась организация комплексов и их объединений — «кустов», подчиненных заместителям Главного. Ему самому не довелось претворить планы в жизнь; эти идеи реализовали после того, как его не стало.
Смерть Королева застала врасплох не только его подчиненных. Вышестоящее руководство — из МОМ, ВПК и ЦК КПСС — долго не могло определиться по поводу нового Главного конструктора. Главных и генеральных такого уровня назначал и снимал ЦК партии, это была его номенклатура. Ходило много разговоров и спекуляций относительно возможных кандидатур. Назывались Янгель, Козлов, Макеев, Решетнев. Новых, приглашенных со стороны начальников на Руси принято издавна называть варягами. Назначение такого варяга почти всегда заканчивалось перестройкой организации, новый «князь», как правило, приводил своих людей, менял политику и расстановку сил. Поэтому сложившаяся ситуация беспокоила в первую очередь заместителей Главного, В данном случае она отличалась от обычной. Названные выше лица были выходцами из ОКБ-1, продолжателями дела, начатого Королевым; можно сказать, что Король при жизни выделил им часть своего наследства. Особняком стоял лишь Янгель, главный конструктор ОКБ-586 в Днепропетровске. Когда ОКБ-1 входил в состав НИИ-88, он был конкурентом Королева, какое?то время его подчиненным и даже начальником.
Большинство устроило бы назначение наследником дела ближайшего первого зама Главного, но в начале 1966 года вопрос повис, и в течение почти трех месяцев оставалось безвластие. Наверху сомневались в Мишине, потому что речь шла о руководстве не только одной, очень большой организацией со сложной техникой, на этой должности требовалось объединять усилия десятков и сотен предприятий, вовлеченных в пилотируемые космические программы, в осуществление самого престижного и сложного проекта — полета человека на Луну.
Василий Павлович Мишин, соратник Королева с 1946 года, все годы был с ним рядом, участвовал во всех его начинаниях. Ему, крестьянскому сыну, ставшему талантливым инженером, не раз приходилось решать острые проблемы, которые возникали на длинном и сложном пути создания ракетной, а затем и космической техники. Он знал эту технику, знал очень многих в ОКБ-1 и многих за его пределами, а его знали все.
С другой стороны, Мишин часто бывал несдержанным, непоследовательным, даже нелогичным, одним словом — несбалансированным. Взрывному, необузданному поведению он отчасти научился у Королева, который применял разные методы воздействия на людей, варьируя их в зависимости от обстоятельств, от того, что могло дать больший эффект. Образно говоря, он модулировал свое поведение и порой использовал своего первого заместителя как дополнительное средство в спорах, в борьбе со своими оппонентами и противниками.
«Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков», — сказал Поэт.
Между прочим, цитируя Высоцкого, я часто думал о сходстве этих великих россиян, хотя они были такие разные и творили в таких не сравнимых областях: их объединяет прежде всего смелость и страсть, которую каждый из них вкладывал в свое дело, и то, что они отдавали себя ему без остатка, совсем не щадя себя.
Со стороны Королев порой действительно выглядел буйным. Все же образ действий Главного чаще всего был не просто спонтанным, не определялся его безудержной природой. С годами, похоже, у него выработался определенный стереотип поведения. Даже мне несколько раз пришлось быть свидетелем его совершенно необузданных поступков в, казалось бы, обыденных ситуациях. Однажды в коридоре он погнался за одним из своих замов, убежавшим от него в туалет (1957 год), и второй раз — когда в своей приемной он не мог отыскать одного рыжего (в прямом и переносном смысле), отвечающего за телефонную связь, дававшую сбои (1961 год). В таких эпизодах вполне могло достаться тем, кто просто попадался под руку. В. Ф. Капцеву, сотруднику нашего отдела, оказавшемуся как?то ночным дежурным в приемной Главного, пришлось спрятаться в шкаф от разъяренного Королева, которого наш Владимир, охраняя руководство, не соединил поздно вечером с какой?то женщиной.
В поведении Главного проявлялись два основных мотива. Во–первых, его темперамент, страсть человека, занимавшегося беспрецедентными проектами, которые составляли основную цель его жизни. Это давало ему моральное право воздействовать на людей так, как он считал нужным, придавало ему уверенность. Во–вторых, буйство, гнев Королева были чаще всего артистическими, они служили ему средством воспитания, воздействия на людей, внушения им не то чтобы смертельного страха за них самих, а боязни сделать плохо, подвести коллектив и своего Главного. Некоторые люди даже гордились тем, что на них накричал сам С. П. Почти как в популярном фильме: и кого?то из своих любимых жен он каждый день бил, и они были довольны. Сам Королев любил говорить, что тот по–настоящему не работал, у кого нет выговора.