Рэй зашла в его дом, подождала, пока он не втащит ее пожитки и не закроет за собой дверь, и тогда обняла его. Оставляя на его одежде свой запах, пронзительно-чистый, свежий, словно она была солнцем и ветром одновременно. И поцеловала в губы, как если бы они не были родными братом и сестрой, а кем-то гораздо ближе. Больше. Важнее.
— Спасибо, — ее улыбка была самым красивым, что он видел в своей жизни. — Я не знала, куда мне идти.
В этот момент Бен был готов простить отцу все.
Она осталась жить у него в гостиной, на старом диване, и скоро он совсем привык к ее присутствию. К запаху и многочисленным бутылочкам в ванной, к разбросанным по всей квартире шмоткам. Ко второй паре обуви — тонкие песочные босоножки, такие маленькие, словно принадлежали ребенку, — устроившейся на его ботинках сверху. Как будто ей было мало места.
Она никогда не закрывала за собой дверь в ванную, и он частенько наблюдал за тем, как она купается. Как блестят под жемчужной пеной ее золотистые плечи. Как намокают и темнеют волосы, собранные в растрепанные пучки. И как она поет, хлопая ладонями по воде и устраивая настоящий потоп в ванной.
— Полотенце! — ее голос несся из ванной, разбиваясь по дороге на множество мелких эхо, от которых он не мог сбежать или спрятаться.
И Бен шел. Тащился, еле переставляя ноги. Отдавал полотенце молча, отворачиваясь так, чтобы она не могла видеть, как он краснеет.
Она была его личным безумием.
— Почему ты не хочешь увидеть своих родителей? — спрашивал он у Рэй. — Они же твоя семья.
— Ты моя семья, — всегда отвечала она одно и то же. — Они бросили меня. Но не ты.
И что тут было возразить?
Она была теплой во сне. Она всегда приходила к нему в постель и прижималась так, что ее было не оторвать. Закидывала ноги, и ее волосы вечно лезли ему в нос, щекоча.
— Я не могу спать одна, — улыбалась Рэй извиняюще по утрам, когда он проклинал себя и свое тело, реагирующее на каждое ее движение. — Иначе мне кажется, что я снова потеряюсь.
— Рэй… Рэй, — он ловил ее за руки, тряс и заставлял смотреть ему в глаза, потому что боялся, что не выдержит сам. Она была его сестрой, но он не мог позволить себе любить ее так, как хотел. — Хватит! Так не может продолжаться дальше. Я не могу.
— Но я же… — она была так близко, что он мог бы сосчитать все веснушки на ее носу. Перецеловать все родинки на шее и плечах. — Бен, я просто…
— Хватит, Рэй. Уйди. Иди к себе.
Это было все равно, что отрывать себе руку. Он прогонял ту, что хотел и любил больше всего, но не мог по-другому.
Он так надеялся, что она окажется ему не родной сестрой. Что возможно в жизни бывают чудеса, и Рэй действительно настоящая сирота, а он совершенно чужой человек в ее жизни. Тогда он мог бы…
Но результаты были вполне однозначными. Лаборатория крови Сан-Франциско. Рэй Соло. 99% совпадения.
Он проиграл.
А вечером Рэй пришла не одна.
— Это Финн, — сбросила она по привычке свои мокрые и все в грязи босоножки в прихожей на его дорогие ботинки.
Она привела в его дом чужого парня и оставила их двоих пялиться друг на друга в прихожей, как будто ей было интересно посмотреть, что же будет дальше.
А Бен ревновал. Ревновал дико, до ненависти, до алых пятен, вспыхивавших под глазами.
Как будто Рэй принадлежала ему. Была его личной собственностью.
Может, на самом деле все так и было. Ему было плевать на то, что в их венах течет одна кровь, и это связывает ему руки. Ему просто хотелось, чтобы этот незнакомый парень исчез. Испарился, оставив их с Рэй вдвоем. Как это было раньше.
Он не знал, что было дальше. Потому что ушел. Ушел сам и основательно напился. Его мутило, но он пил, потому что не знал другого способа забыться.
— Эй… — Рэй тащила его куда-то вверх и вверх, снова и снова, а ноги его не слушались. — Бен, еще чуть-чуть. Давай.
— Отвали! — кажется, они упали в прихожей. Завалились вместе, роняя вешалки с одеждой. — Отстань уже. Почему? А? Почему ты сделала это?
Она расплывалась в его глазах из-за спиртного, делаясь все менее реальной. Как будто ее никогда и не было. Как будто он ее просто выдумал. Может, так и было?
— Я… Просто я люблю тебя, идиот, понимаешь? — она гладила его по волосам, прикасалась к лицу с нежностью, на которую он сам бы не решился никогда. — Слишком сильно.
Ее дыхание пахло ветром и пустыней. Ее губы были такими сладкими. А ее тело было нежным. Мягким. Горячим.
А еще в ее венах текла такая же кровь, как у него. Кровь человека, обреченно любить слишком сильно. Куда сильнее, чем положено.
Возможно это было неправильно, но что он мог поделать?
====== Wishes (Рэй/Кайло Рен) ======
Комментарий к Wishes (Рэй/Кайло Рен) Глубины харма и абьюза.
Честно.
Отпиливание конечностей и нон-кон детектед! На свой страх и риск.
Поблескивающие черным металлом пальцы — вот первое, что видит Рэй, очнувшись после пленения.
Чья-то рука, искусственная, идеальная в своей чужеродности — гладкие матовые полосы металла, подогнанные одна под другую, и шарнирные сочленения — дотрагивается до ее щеки, будто собираясь погладить.
Обладатель этой жуткой руки стоит где-то за спинкой пыточного кресла, и увидеть его Рэй не может никак — прикована намертво. На кадык давит широкий стальной обруч, так что даже головой не дернуть, уходя от жутко-холодного прикосновения.
— Ты проснулась, — рокочет искусственный голос, и внутри все холодеет.
Она уже слышала его раньше. И прекрасно знает, чей это голос.
Кайло Рен, а ведь это он, смеется и снова проводит по ее щеке, в этот раз нажимая сильнее на кожу и оставляя белеющий след.
— Прекрасно. Значит, можно начинать.
— Начинать что? — Рэй снова пытается освободиться, но проще выломать себе запястья из кости, чем выдернуть руку из наручников. С ногами та же проблема. Все ее тело распято и натянуто на пыточное кресло, словно выделанная кожа на барабан. — Эй!
Возможно если бы она могла заглянуть ему в глаза, то воспользовалась бы Силой. Приказала освободить ее. А затем убить себя.
Но пока она не видит чужого взгляда, все это просто бесплодные и отчаянные мечты.
— Преображение, конечно, — он снова смеется и обхватывает ее лицо холодной ладонью. Металл впивается в кожу и царапает ее. А еще хватка такая сильная, что Рэй кажется, что ее череп вот-вот лопнет.
А она не выдержит и закричит. Завоет от невыносимой боли, пульсирующей под кожей.
— Не надо… пожалуйста… — под закрытыми веками вспыхивают разноцветные пятна, и глаза слезятся.
— Ох, Рэй, — Кайло наклоняется к ней и шепчет на ухо, а она даже не может посмотреть на него, боится открывать глаза, — когда все закончится, никакой боли не будет. Тебе придется вытерпеть все. Но я в тебя верю, — его голос звучит ровно, ненастояще, и все равно в нем слышно удовольствие. Предвкушение. — А потом я тебя отпущу. Честно.
Вот теперь она его видит. Он обходит кресло по кругу и поигрывает каким-то странным инструментом, напоминающим рукоять вибро-ножа. Только гораздо больше.
И в этом Рене почти ничего не осталось от человека.
Обе его руки искусственные — протезы врастают в кожу предплечий под кромкой рукавов. Гладкие, черные.
Обезображенное лицо тоже украшено заплатками из дюрасталя. Один глаз искусственный, мертвячье белый, а второй наливается ситхским золотом.
— Нравится? — Рен указывает на свое лицо. — Мне тоже, — кивает он, глядя на ее испуганные глаза.
Голос у него тоже неживой, с металлическими нотками — из-за практически полностью замененного горла.
— О, это не ты постаралась, не переживай, — хмыкает Кайло. — Дядя. Он думал, что сможет отрубить мне голову. Не получилось, как видишь.
— Что ты… что ты собрался делать со мной? — она следит за мелькающей серебристой рукоятью, рыбкой мелькающей в черных руках. — Я не знаю, где повстанцы. И Люк Скайуокер, — это правда, одна из тренировок будущего джедая — полная изоляция от внешних раздражителей, включающих в себя и людей, на долгих полгода. — Но даже если бы знала, не сказала ни за что.