В таких случаях она даже ничего не говорит и никак не дает понять, что они на самом деле близко знакомы, и она пересчитала у Хакса все родинки на груди и плечах.
— Ты хорошо потрудилась, дитя мое, — шелестит под сводами приемного зала утробный голос Сноука. — Проси все, что хочешь.
Она и в самом деле могла бы получить это все. Меч последнего джедая, корону императрицы Первого Ордена. Или половину Галактики.
Но Рэй только кланяется и с почтением в голосе отвечает:
— Спасибо, Верховный Лидер за оказанную мне честь. Но у меня и так уже все есть.
В этот момент Хакс может только надеяться, что она говорит о нем.
У Рэй нет никаких секретов. Почти.
Она свободно болтает о бывших днях на Джакку. О том, как тяжело ей жилось в окружении наемников и отъявленных головорезов. О том, как она промышляла воровством и однажды продала себя.
— Всего один раз, — рассказывает она, и в светящихся неистовым золотом глазах появляется давно похороненная боль. — Я продала себя за воду. Не за глоток, конечно. Но вот что смешно, я не могла ею напиться, — она горько улыбается. — Пила и не могла выпить всю. Думала, лопну.
Хакс не отвечает, просто качает головой и продолжает перебирать отчеты. Он прекрасно знает, что ей не нужны слова утешения.
Рэй сама подходит и садится на ковер рядом с его креслом, прижимаясь щекой к его бедру. Молчит и смотрит куда-то вдаль. Или внутрь себя. Кто знает.
— И ты ничего не хотела бы изменить?
— Зачем? — поднимает она голову, недоумевая. — Рен вырезал их всех. Когда я вернулась туда, нашла только сожженный дотла пост.
Я бы тоже сделал это для тебя, — хочет сказать ей Хакс. Но он не Кайло, и у него нет никакой Силы. Одни только амбиции и желание стать частью чего-то большего. Достойного.
В эту ночь она не приходит к нему. И в следующую тоже.
Женщины как кошки, это Хакс понимает прекрасно. Они приходят сами. И исчезают тоже.
Так что он перестает ждать Рэй, просто не запирает на ночь дверь каюты.
По-прежнему лежит какое-то время без сна. Ждет, когда же она уснет.
Но время тянется бесконечно долго, напоминая кошмар.
И все же она приходит снова.
Хакс уже лежит в постели, когда в темноте раздается скрип и слышатся осторожные шаги.
Это Рэй. И она не одна.
Хакс садится на кровати и просто ждет, когда глаза привыкнут к полумраку. Так и есть, позади нее здоровенный силуэт, практически достающий до потолка.
— Прости, — шепчет Рэй. — Правда прости, — она мнется там, переступая с ноги на ногу, но словно не может пересечь невидимую черту. — Я старалась. Очень старалась, но я так не могу, — ее голос дрожит и ломается на осколки, как тогда, когда она говорила о детстве.
— Мне нужны вы оба. Понимаешь?
Хакс не понимает. Не совсем. Еще нет.
Смотрит на Рена, уставившегося на него в ответ тяжелым взглядом, в котором нет ничего, кроме принятия.
— Хакс? — жалобно спрашивает Рэй, и он вспоминает ее, свернувшуюся под боком в клубок. Маленькую и не требующую ничего, кроме крупицы внимания. Сказавшую однажды Сноуку, что у нее уже есть все, чего она могла пожелать.
— Иди сюда, — покоряется Хакс. Хлопает по краю постели и откидывает край одеяла.
Рэй идет, и за нею ступает Рен. Они оба словно связаны друг с другом, держатся за руки, дышат в унисон.
Кровать жалобно трещит под весом троих человек, но Рэй спокойно устраивается посередине, в коконе рук и ног. Подставляет Хаксу лоб для поцелуя на ночь, а затем поворачивается к Рену, чтобы получить от него еще один.
— Спасибо, — шепчет она и закрывает глаза. — Спасибо тебе.
Рен, лежащий на соседней подушке, только обреченно вздыхает, а затем смотрит на Хакса со своим фирменным выражением: расскажешь кому — убью.
— Иди ты, — одними губами говорит Хакс и тоже закрывает глаза.
Теперь ему спокойно.
Отныне Кайло будет сторожить их сны.
====== What is madness? You. (Рэй/Кайло Рен) ======
Иногда Рэй кажется, что в ней живут целых два человека. Совершенно разных причем.
И она не сходит с ума.
Она просто...
Она просто ничего не может с собой поделать.
Они встречаются в их особенном секретном месте спустя месяц после предыдущей встречи.
Это много. На самом деле это очень много, и каждую минуту из проведенных отдельно Рэй чувствует словно вечность, прожитую на Джакку. И ей вряд ли хватит терпения дождаться, выстоять, пока он не окажется так близко, чтобы добраться до его горла.
Иногда ей хочется впиться в его здоровенную шею и болтаться на ней мертвым грузом, делая еще одну неуклюжую попытку придушить и обездвижить, как ее учил Люк.
Но подмять под себя Кайло Рена нереально. И она может воображать все что угодно. Даже то, как она ставит его на колени и заставляет униженно молить отпустить. Как невидимая хватка сжимается на его крепком белом горле и ее ладонь с какой-то странной любовью прижимается к горячей коже, перекрывая доступ кислороду.
Как она выдавливает из него сбивчивые просьбы и сожаления. Вытряхивает из этого здоровенного тела, собирает с прикушенного языка вместе с кровавой слюной.
Без толку.
Он совсем не изменился с прошлой встречи. Может, малость похудел, но черный костюм с плащом скроют собой все, даже если он превратится в сплошной скелет, как это действительно уже было.
Тогда они виделись впервые через полгода после смерти Леи, его матери, и Рэй не могла ничего с собой поделать. Ей было просто жаль его. Так жаль, что она сама чуть не сломалась под грузом чужой печали. Не могла уйти, практически уползала, словно ей перебили ноги. Может, потому что могла представить себе, каково оно — полное одиночество, когда у тебя никого нет.
Но у него была она, а у нее был он, и так должно быть всегда.
— Ты рано, — гудит Рен неживым голосом вокодера, поднимает приветственно свой алый сейбер, и Рэй чудятся нотки нетерпения в его голосе.
Забавно, но да, его нетерпение можно почувствовать даже в воздухе, он словно напоен ожиданием и преддверием рывка, чтобы слиться в одно целое.
Рэй считает про себя — раз...
Он вторит ей мысленно — два — и слегка улыбается. Под маской это не видно, но она знает, что так оно и есть. Рен счастлив видеть ее.
— Три... — и это все, на что ее хватает.
Дальше они превращаются в клубок из тел, сплетенных рук и ног, улетающего в сторону шлема и ее солнечной маски, сомкнувшихся губ, отдающих друг другу свое дыхание.
Рэй оказывается сверху и успевает отодвинуться, ровно настолько, чтобы содрать с него дурацкий плащ в многочисленных застежках, мешающий ей забраться к нему под одежду.
Шрамов прибавилось.
Три неровных, свежих бугра с левой стороны под ребрами, как будто рвал свирепый зверь.
— Нексу, — отвечает на ее немой вопрос Кайло. — Неудачно получилось.
— Ты что, провалился к нему в гнездо? — деланно удивляется Рэй. Такое может учудить разве что полный новичок, а не рыцарь Рен, но нужно же ей хоть иногда поддевать Кайло в словесных поединках, иначе он совсем обнаглеет.
— Ага, спутал с одной прекрасной дикаркой. Она мне похожий шрам оставила, видишь? — и Кайло тыкает себе пальцем в щеку, показывая на оставшуюся видной белую полоску от сейбера Рэй.
— Ничего там нет, — Рэй сокращает расстояние, иначе он снова примется бухтеть по поводу своей совершенно некрасивой рожи, испорченной всякими мусорщицами, и накрывает его шрам губами, зацеловывая. — Тебе показалось.
— Ну хорошо, — соглашается с ней Рен. — Конечно, показалось... — Его дыхание рвется, делается беспорядочным и ускоряется, в самый такт сердцу, потому что ладони Рэй пробираются под тяжелую ткань одежды и накрывают его грудь, щипля за соски. — Совершенно точно показалось... — задыхается он и теряет последние мысли, когда она ловко расстегивает пряжку его штанов.
Можно не быть джедаем, чтобы понять, что сейчас у него в голове. Рэй чувствует это — жар и нетерпение. Вместе они превращаются в настоящее зелье, почище того, что готовил Ункар Платт для контрабандистов, терявших от его пойла голову..