Когда они скованы за спиной, а во рту кляп, совсем не мешающий дышать, но не дающий говорить, все мысли сами собой исчезают.
Остаются где-то на уровне световых пятен на обоях — бессмысленные легкие мазки света, без смысла и важности. А в голове пустота.
— Ты давно не расслаблялся, Хакс, — Рей где-то за его спиной. Ее голос то приближается, то отдаляется, кружит, словно она хищник, собравшийся загнать свою жертву до смерти. — Посмотри на себя, мне почти тебя жаль, — она цыкает с сожалением, и по шее царапает прикосновение чего-то острого, колкого.
А через мгновение спину обжигает боль. Пробивает даже через рубашку, которую потом совсем не жалко выбросить, хоть она почти новая и жутко дорогая. Ради Рей ничего не жалко.
Хакс вздрагивает и закрывает глаза. В ноздри бьет запах цветов и дождя, и когда он моргает снова, перед ним Рей. Стоит и смотрит сверху вниз, поигрывает стеком в руке и ждет.
Говорить он не может, поэтому Хакс просто наклоняет голову, опускается все ниже на коленях, чтобы прикоснуться щекой к ее туфле, белой и холодной.
Рей замахивается снова. Бьет по плечам, оставляя набухающие полосы красного.
Она обходит Хакса сбоку, позволяя ее влажному после дождя платью, пахнущему цветами, туманом и ею, касаться его лица.
— Еще? — спрашивает она и взъерошивает его волосы. Ухватывает за пряди, сжимая в кулаке, и тянет назад, заставляя поднять на нее взгляд. — Хочешь еще?
Он кивает. Жаль, что не может просить об этом, просто задыхается от кляпа во рту и кивает, закрывая глаза.
Хакс знает, что ему будет больно. Но ожидание ее еще более невыносимо, поэтому, когда на его спину опускается стек — вжжж! — разрезая воздух со свистом, он не стонет, не вздрагивает и не пытается отстраниться или же закрыться.
Он просто принимает это с благодарностью.
Вместе с болью приходит и уходит пустота.
— Эй, — ее легкое прикосновение возвращает Хакса из небытия. — Ты все еще тут? Подожди, — и Рей опускается на колени рядом, принимаясь развязывать кляп.
От первого вздоха полной грудью кружится голова. Хакс сглатывает, чувствуя, как рот наполняется слюной, и выдыхает сквозь стиснутые зубы.
Больно, слишком больно, и спина превратилась в один сплошной оголенный нерв.
— Сейчас пройдет, — обещает Рей, копается в своей бездонной сумке, отыскивая необходимую баночку. Она снимает наручники и втирает в его кожу бальзам, и боль действительно стихает, а от ее пальцев пахнет мятой.
— С тебя хватит? — она прикусывает губу и изучает его, а в карих глазах мелькает отблеск беспокойства.
— Нет, — хрипло говорит Хакс и облизывает сухие губы. Боль действительно прошла, и теперь он снова может дышать, впервые за бесконечные полгода. Но этого ему мало. Настолько мало, что он вытерпел бы еще.
— Ладно, — кивает Рей, соглашаясь, и заправляет за ухо выбившуюся прядь волос.
Она поднимается на ноги одним рывком, ловкая, стремительная, и отступает назад, пока не оказывается рядом со старинным бюро.
Рей с легкостью усаживается на столешницу, совсем не заботясь о своем белоснежном платье, о смятых бумагах и перепутанных папках, и манит Хакса к себе.
— Иди сюда, — улыбается она и закидывает ногу на ногу, позволяя видеть округлое золотистое бедро, усыпанное родинками, и белую резинку сетчатого чулка с подвязкой.
Хакса не нужно упрашивать дважды. Он ползет на коленях вперед, совсем не заботясь о брюках, пока не оказывается рядом с тонкой ступней, закованной в лакированную туфельку.
Целует мысок, нежно, с благоговением, а затем переходит на ступню, нежность кожи которой он чувствует даже сквозь сетчатое плетение чулка.
У Рей прекрасное тело, худое, изящное, напоминающее о статуях, чья красота безвременна, но ее ступни Хакс готов боготворить. Целовать их. Облизывать изящные пальчики.
Хакс тянется выше и стягивает чулок с ее ноги зубами к лодыжке, оставляет поцелуи на золотистой коленке, на впадинке под нею, а затем освобождает ступню от туфельки вместе с чулком и аккуратно растирает ее. Наклоняется вперед, вбирает в рот пальчики на ноге и посасывает их.
Это нравится Рей и еще больше заводит его самого.
Рей улыбается и опускает руки на бедра, захватывая край платья, тянет его наверх, обнажая бедра. Подцепливает кружевные трусики, сдвигая их набок, и облизывает свои пальцы, а затем засовывает в себя, начиная ритмичное движение.
И все это — глядя, как он целует ее ногу.
Она вздыхает все чаще и громче, смеется и откидывается назад, распластываясь на поверхности бюро, в окружении многочисленных бумажек, которые разлетаются в стороны с каждым ее движением.
А затем, когда больше не может сдерживаться, Рей содрогается и выгибается в линию. Она шепчет что-то на своем родном языке, понять который Хакс не может до сих пор, а затем зовет его.
— Возьми меня, — не просит, просто предлагает она и раздвигает ноги. Одна обнажена, а на другой до сих пор чулок и туфелька, и это выглядит странно-необычно, но совсем в ее стиле.
Хакс помнит, что где-то в нижнем ящике стола до сих пор лежат припрятанные резинки, и практически несется за ними, врезаясь по пути в свое кресло.
Рей горячая внутри. Влажная и возбужденная.
Она низко стонет в такт вздохам Хакса, когда он входит в нее. Прижимается к нему и сцепляет ноги в замок за его спиной.
— Поцелуй меня, — приказывает она. — Оближи мои соски. Сожми мое горло.
И Хакс подчиняется ей, потому что не может представить себе другого. Это же Рей. Она всегда будет командовать им. Не важно, когда им случится увидеться в следующий раз. Даже если никогда.
Время никогда не может устоять на месте, когда Рей рядом. Несется куда-то в такт его сердцу, рвано, надрывно. И слишком быстро.
— Мне пора, — с сожалением шепчет Рей, поднимая голову с его плеча, и целует в ключицу, словно просит прощения.
Она соскальзывает со стола, опускаясь босыми ногами на пол, оглядывается в поисках туфель и всего остального, пока Хакс пытается собраться с мыслями.
Это нетрудно — ведь в голове до сих пор обжигающая тишина, гармония. И слишком сложно, потому что все это Рей унесет с собой.
— Нужна помощь? — спрашивает Хакс, а сам незаметно скатывает с члена презерватив и выбрасывает в корзинку для бумаг, застегивает ширинку брюк и разглаживает смятую рубашку.
— Мне? — Рей и сама неплохо справляется с волосами. Переплетает их заново, и через пару минут от босоногой дикарки не остается и следа. — О нет, я справлюсь сама.
— Позволь мне, — Хакс все же опускается на колени, чтобы самому надеть ей туфли. Дотронуться до золотистой лодыжки. Почувствовать тепло ее кожи.
Там он и остается, когда Рей отстраняется. Она надевает пальто и берет в руки сумку со своими игрушками.
— Что-нибудь на прощание? — она улыбается, но улыбка у нее совсем невеселая. Вымученная и неестественная.
— Передавай ему привет, — это все, что Хакс может выдавить из себя.
Он может встать и распрямить плечи. Создать впечатление того, что ему все равно. Что он не проиграл однажды. И что все еще где-то посередине между прошлым и настоящим.
Но это бессмысленно.
Рей открывает двери и уходит, унося с собой запах цветов, дождя и ее разгоряченной кожи на его губах.
А затем возвращается звенящая пустота, как Хакс и просил. И кажется, что сердце начинает стучать все медленнее, грозит затихнуть насовсем.
Ждать еще очень долго.
====== Bin-jip (Кайло Рен/Рэй) ======
Комментарий к Bin-jip (Кайло Рен/Рэй) Кусок АУ, где Кайло нашел Рэй до всего случившегося и теперь сталкерит и сталкерит)
Он ступает осторожно, легко, и только самый чуткий слух сможет уловить скрип песка. В этой пустыне слишком много ветра, и она сама вся гудит, перекатывается бархатистыми золотыми боками, чуть шелестя.
Спешно, словно они в сговоре, заметая его следы. Как всегда.
Кайло в последний раз оглядывается, его взгляд скользит по раскинувшимся просторам позади хибары Рэй, он знает, ее не будет еще долго. До самого заката, а значит, время у него есть. И заходит внутрь.