В этот раз «Гуль» больше не кажется вкусным. На языке привкус горечи. И такое ощущение, будто на шею навесили новый камень, рядом с остальными.
Хакс сидит и тупо смотрит на свою пустую стопку, на дне которой поблескивают синие капли.
— Только не говори ей, что это я… — начинает Финн. — Она меня тоже возненавидит…
— Я не скажу, — обещает Хакс.
Теперь понятно, почему любое прикосновение для Рей напоминает кошмар.
И совершенно неясно, что с этим делать.
А нацепить на лицо веселую гримасу, потому что Рей возвращается и тащит с собой еще бутылку чего-то, сложнее всего.
Но чего-то все же можно добиться.
По крайней мере, Рей удается впервые за долгое время пожать ему руку.
Это просто невероятное зрелище, когда она вкладывает в ладонь Хакса свои пальцы, а затем сплетает их.
И смотрит так, будто только что переплыла океан на обломке дерева или сорвала джек-пот.
Хотя стоит Хаксу пошевелиться, потому что рука затекла, и гармония момента нарушается.
Счастье в ее глазах гаснет, сменяясь страхом.
— Мне кажется, тебе нужно просто связывать людей или заковывать в цепи, а только потом обнимать, — неловко шутит он и размыкает прикосновение.
— Ха-ха, очень смешно, — гримасничает Рей и отнимает свою руку, рассматривая пальцы, будто после чужих прикосновений они должны загореться.
Не загораются, ну и хорошо.
— Ну, по крайней мере, один кандидат у меня есть.
Но до нее доходит, что она ляпнула, и Рей отчаянно мотает головой:
— Нет, ты все не так понял, прости. Тебе чего-нибудь сделать? Чаю, кофе? — она цепляется за это как за спасительную соломинку. — Все, что захочешь.
— На твой выбор, — соглашается Хакс и закусывает губу, потому что совсем не хочет, чтобы она снова так шутила.
Помогать человеку, который тебе нравится — это просто и понятно. Но с остальным куда сложнее.
Все портится в пятницу. Пятницы Хакс ненавидит, и теперь в очередной раз припоминает, за что конкретно.
За Рена, за Сноука, а теперь еще и из-за Рей.
Он разрывается между желанием послать Кайло как можно дальше, потому что этот придурок куда-то спрятал его одежду, и, по всей видимости, придется носить двухдневную байку, и пойти к Сноуку попросить другую работу.
Нажаловаться. Ведь приходится все делать за двоих.
А тут еще и Рей. Не отвечает. Ее нет в сети, и Хакс не знает, что еще делать. Разве что идти в кафе-бар прямо сейчас.
Так он и делает, совсем не думая о байке, пропахшей сигаретами насквозь. О том, что выглядит так, словно его пожевали, а затем выплюнули.
Кафе закрыто, что само по себе немыслимо, и внутри темно и пусто, но уйти, не проверив, Хакс не может.
Так что забирается с черного хода.
Рей он находит внутри.
Она сидит со своей стороны барной стойки прямо на полу и выглядит так, словно собирается зареветь. Или рыдала уже несколько часов, пока слезы не закончились.
— Вот дерьмо, что случилось?! — Хакс перемахивает через стойку, радуясь, что она низкая и на ней нет ничего хрупкого, потому что в такой спешке все это полетело бы на пол. — Рей!
— Не работает, — она поджимает губы и кривится. — Никак не помогает. Я просто… — ее руки дрожат, и она сжимает их в кулаки. — Со мной все не так.
— Что случилось? — одно дело урезонивать разбушевавшегося Кайло, а другое — девушку, до которой и дотрагиваться опасно. Так что остается только присесть на пол рядом.
— Я пыталась… я честно пыталась быть нормальной… — в этот раз удержать слезы ей не удается. Рей всхлипывает и начинает плакать. Беззвучно, закрыв лицо ладонями, а затем буквально падает Хаксу на руки.
Прижимается сама, прячет лицо где-то на груди, и на свитере появляются мокрые пятна.
Она обнимает его и просто плачет, а Хакс неловко опирается на угол стеклянной полки. В конце концов, он устраивает свои руки у нее на спине и откидывает голову назад, глядя в потолок.
— Ты все же скажешь, что случилось? — спрашивает он, а Рей потихоньку начинает успокаиваться.
Она ерзает на полу, понимая, что сейчас она в чужих руках, но не сбегает, и это уже хорошо.
— Я не знаю, что мне делать, — она кривится и поднимает лицо. Зареванная и растерянная. — Я просто не могу быть с другими. Я боюсь. А с тобой проще, — Рей шмыгает носом и принимается вытирать слезы. — Ты ничего не хочешь.
— Я хочу, чтобы ты перестала плакать, — отзывается Хакс.
— Прости, — она все же отпускает его и отползает назад. — Правда, прости, я не хотела, чтобы ты подумал…
— Я ничего не подумал. Честно, — Хакс вздыхает. — Все, правда, хорошо.
— А можно я… — она закусывает губу и смотрит на него растерянно. — Можно я… — голос ее садится и в конце превращается в шепот, — поцелую тебя… Всего один раз. Мне нужно это, иначе…
— Хорошо, — соглашается Хакс. Отталкивается от стекла и садится ровно. Это всего лишь поцелуй, и ей это действительно надо.
Ее губы на вкус соленые и шершавые, наверное, покусанные бесчисленное множество раз. И теплые. Рей вздыхает и прижимается к его рту.
Она действительно целует его, хотя для нее это нереальный подвиг, и Хакс отвечает на ее поцелуй.
Осторожно. Аккуратно. Просто отдает ей всю ту нежность, что есть в нем.
Но с заложенным после слез носом долго целоваться не будешь, и Рей отодвигается. Разворачивается и ложится Хаксу на колени, глядя куда угодно, только не на него.
— Если расскажешь, станет легче, — предлагает Хакс. — Не сразу, но потом да.
— Я не могу, это слишком… стыдно, — у нее в глазах снова блестят слезы. Рей обхватывает себя руками и вздыхает.
— Я расскажу что-нибудь в ответ. Что-то очень стыдное, — он смотрит на нее сверху вниз.
Чтобы собраться, Рей нужно несколько минут. Она несколько раз открывает рот, но не может выдавить из себя ни звука.
— Это случилось год назад, — ее взгляд мечется словно бешеный, — не помню точно. Я же так старалась забыть. Я возвращалась после занятий, было поздно, — Рей старается говорить отвлеченно, как будто это все происходило с кем-то еще. Совсем не с ней. — Я не была пьяной, я просто шла домой с учебы. Их было трое… — ее голос дергается и падает, превращаясь в безжизненное бормотание, — они решили остановить меня. И начали приставать. Порвали цепочку, когда тащили меня за нее.
Она смаргивает слезы и говорит глухо, с отвращением:
— Я не смогла сбежать. Их было трое, а я одна. Я не помню, кричала я или нет. Наверное, да, потому что после этого неделю не могла говорить вообще. Они насиловали меня по очереди. По одному и по двое. Думаю, ты и без подробностей можешь все представить.
— Я не хочу и не собираюсь это представлять, Рей, — качает головой Хакс. — Ты можешь перестать, если хочешь.
— Один из них, кстати, был похож на твоего друга, поэтому мне снова стало хуже. Но я подумала, что я смогу все пережить, если выдержу другого человека. Не получилось. Наверное, — и она снова шмыгает носом, — я могу любить только на расстоянии. Такое вот дерьмо, — даже ругается Рей тихо, как будто стесняется всего этого.
Своих слов. И своих мыслей.
— Теперь ты. Услуга за услугу… — Рей поднимает голову с его колен и садится рядом, а бутылки на полках мелко звенят, когда она прислоняется к зеркальной поверхности.
— Я… — вот теперь все сложно. Хаксу сложно собраться. — Я просто не фанат секса.
— В смысле? — подобный поворот событий озадачивает Рей, и она теряется. — Вообще?
— Да. Вообще.
— Ого, — ей нужно обдумать это. Еще бы, ему самому потребовалось лет десять, чтобы понять себя. — Ну ладно.
Они так и сидят в полумраке кафе-бара под стойкой, напоминая заигравшихся в прятки детей.
— Но мне правда легче, — внезапно признается Рей и сама ищет его руку. Находит и переплетает пальцы. — Намного.
Она учится прикосновениям заново. Потихоньку. Так медленно, что набраться смелости для второго поцелуя у нее занимает пару-тройку месяцев, не меньше.
Хакс не возражает.
Для него это просто короткие жесты, полные нежности — дотронуться до его щеки, прикоснуться к нижней губе, исследовать все лицо на ощупь. А для Рей это значит слишком много.