Жаль, что оно не в самом деле из камня, может, ему было бы хоть капельку больнее.
— Что? — наконец отзывается Рэй, досчитав до положенных двадцати... девяти. Тридцать секунд в прошлый раз закончились нехорошо — для нее — и теперь она осторожничает.
Медленно поворачивает голову, так, что позвонки похрустывают, и вкладывает в свой взгляд всю ненависть к этому негодяю.
Сел он неудачно. Одно плечо скошено вниз, чтобы слегка стабилизировать состоянии, хотя капает по-прежнему. Под ногами у Рена уже целая лужица крови. И что ж он не добрался до лазарета, гордость не позволила?
Ну, очевидно позволила появиться перед Рэй, зная, что она потом это ему еще припомнит.
Что самое нейтральное осталось в ее лексиконе — слабак? Отличное слово. Она уже пробует его на самом кончике языка, нежно. Не сломает же Рен ей за это шею. Максимум запрет ее тут в полном одиночестве, чтобы она сошла с ума, но к этому Рэй уже привыкла.
Идиотские пыточки от слабака.
— Иди сюда. Скорее.
От его белого лица так и тянет каменностью. Да-да, расскажи кому другому, как тебе не больно. Могла бы, запустила в рану ногти, они изрядно отросли за время плена, да провернула пару раз. Не смертельно, конечно, но ощутимо.
— Зачем? — все так же медленно переспрашивает Рэй под монотонную капель.
— Иди сюда!!! — он не сдерживается. Какая разница, снаружи ведь никто не услышит, Рэй дважды сорвала голос прежде, чем поняла, что никто за нею не придет.
Кайло машет рукой, словно призывая ее, и внутри все начинает скручиваться. Ох уж эта гребаная Сила. Никуда не деться.
Рэй вздыхает и точно так же медленно встает. Разминает ноги, все под аккомпанемент убийственного взгляда и отчетливого — плюх! плюх!, и направляется к перегородке.
Задерживает дыхание и переступает через черту.
О, благословенная свобода, тут даже дышится по-другому. Воздух насыщен медью, тяжелый запах крови так и бьет в ноздри. Сколько ее он потерял прежде, чем добрался сюда?
Плащ намок и тоже оставляет за собой розоватые потеки на полу.
— Помоги, — хрипит Рен, указывая на свой доспех.
Ну что ж, сам виноват. Из такого в одиночку точно не выпутаешься, предназначен против ударов бластеров. Но, зараза, неподъемный.
— Кто это? — Рэй становится на колени рядом с Реном — за время плена эта поза перестала казаться ей унизительной, ко всему быстро привыкаешь, — и принимается разбирать выбитые заклепки. От выстрела их повредило, и теперь эту броню так легко не снимешь.
— Твой учитель, — он смотрит на нее сверху вниз, в глазах полно сдерживаемой боли, но кроме нее ничего. Он должен злиться на нее. Почему этого не происходит?
— Ясно.
Она бы хмыкнула, но за такое можно получить в ответ. Не удар, нет, Рен не из тех, кто поднимает руку на пленниц, на Рэй уж точно, но ведь всегда можно лишиться воды. Света. Душа. Воздуха, в конце концов. Так что не стоит.
Кое-как, потихоньку, Рэй удается снять обугленные нашлепки, и она вскрывает раковину брони привычно быстро, отбрасывая поврежденную пластину в сторону.
Рен, лишившийся своей защитной скорлупы, выглядит ужасно. Левый бок разворотило, края раны оплавлены, обнажая разодранную плоть. Да там приличный кровоподтек, и — можно в него ткнуть пальцем, чтобы вызвать шок и попытаться сбежать...
Рэй уже почти делает это, протягивает ладонь, растопыривает пальцы, но не успевает.
— Я знаю, что ты собираешься сделать.
— Да ну? — она кое-как ухмыляется, потому что он пережал ей запястье, и оно болит, проклятье, оно ужасно болит, вот же... — Тогда зачем просить меня? Желающих умереть больше не нашлось?
Рен только кривится. Терпи, терпи, раз вызвался.
— Помоги мне... — о, теперь он просит ее. Удивительно.
— Помочь? Тебе? — Рэй уже не чувствует своей руки, пальцы онемели, но это того стоит, боги, это действительно неплохая плата за то, чтобы почти коснуться его. — Как? Лечи себя сам, ты ведь прекрасно знаешь, что я не могу сделать это. Я ничем, абсолютно ничем не могу помочь тебе.
— Мне нужно... — лицо все белее, а лужа на полу растет, расплывается, все колени Рэй уже мокрые, а подняться и уйти никак. — Дай мне...
Силу. Вот что он просит.
— Нет.
— Рэй.
— Нет, — ответ будет таким же. Кто из них больший идиот. Он? Или все же она? — Я сказала, нет.
— Пожалуйста...
Это проклятое слово действует на нее куда больнее всего остального сделанного во время плена. Оно сбило бы с ног, да она и так уже на коленях.
— Ты ведь знаешь, что они не сочетаются. И ты, скорее всего, умрешь, — Рэй шевелит пальцами, по которым проносятся тысячи мелких уколов. Боги, как у нее рука только не распухла и не отвалилась. Вот идиот. Ну, зато точно не слабак с такой хваткой-то.
Или может, он просит ту, что есть в них обоих? Не зная, что они с Реном уже давно как противоположны, разнеслись по разные стороны, так далеко, что уже не стянуть обратно.
— Ладно, — она не сдается. О нет, Рэй никогда не сдастся. Но что плохого в том, чтобы слегка задобрить своего тюремщика, немножко спасти его жизнь? Ха, немножко не выйдет.
Она может загнать пальцы под кожу, вонзить так глубоко, сколько сил хватит, и подождать, пока он не откинется. Хотя Рен не такой. В нем прорва Силы и еще больше упрямства, он будет цепляться за свою жизнь даже из могилы. И позовет своего врага на помощь.
И вместо этого Рэй просто устраивается поудобнее — ему будет больно, ей будет больно, почему бы не облегчить слегка свои страдания, ведь колени совсем затекли? И укладывает ладони, одну поверх другой, на его рану.
Теплая кожа, влажная от крови, измазанная красным. И взгляд — только он один во всей вселенной умеет так смотреть, будто уверен в ней. Будто знает, как Рэй поступит. И это дико бесит. Но в этом что-то есть.
— Не шевелись, — предупреждает его Рэй и закрывает глаза, концентрируясь. — И не кричи.
Ее ногти дрожат, ходуном ходят всего в паре сантиметов от раны, а из ладоней струится Тьма.
====== Foresight (Кайло Рен/Рэй) ======
Комментарий к Foresight (Кайло Рен/Рэй) Нельзя без кроссоверов, это точно. Кто угадает, с чем?)
Когда это все началось?
Когда он впервые увидел ее?
Нет, не вживую, распластанную по пыточному креслу. Всю такую до странности неправильную, то ли некрасивую, то ли удачно спрятанную под слоем грязи и крови. Не в лесу, растерянную, напомнившую Кайло испуганного зверька, готового закопаться в землю, удрать в любую нору, перегрызть себе глотку, только бы не даться в руки. Нет. Все это случилось куда раньше.
Впервые он видит ее во сне. И это странный сон, совершенно непохожий на нормальные сны. В нем слишком уж все реально, и эта девочка-девушка, тонкая, худая, на изящном личике одни глаза, такие человечные, что и не скажешь, что она всего лишь картинка, рисунок на стене. Она смотрит на него — месиво красок, хаотично наложенных друг на друга, и слой за слоем они обнажают ее суть. Она не больше, чем символ Сопротивления, флаг, весь смысл которого заключается в свободном парении, в высоте, пока один выстрел не собьет его и не сбросит в грязь.
Она смотрит на него, и в глазах, нарисованных золотом, солнцем, черт знает чем, но они буквально светятся в темноте переулка, то ли презрение, то ли страсть, то ли сочувствие. Это неуловимое выражение, и Кайло не знает, как еще интерпретировать его, как заковать в единичность предположения. Она будто знает все, знает его, знает слишком много. И не боится сказать. Но ее губы сомкнуты, они не издадут не звука, потому что она всего лишь картина на стене. Живая, но всего лишь картина.
Он трогает краску, пачкает перчатки, и на кончиках пальцев остается золотистая пыльца, она светится под неоном, будто он помечен, будто он причастился к этой тайне и уже не сможет избежать грядущего.
Кто она?
Она приходит снова, в другом сне, и этот сон не больше, чем его мечта. Кайло видит ее такую, какой мог бы желать. Обнаженную, ее тело щедро залито светом — голубыми и розовыми всплесками неона. Ее рот ухмыляется, полный ровных белых зубов с острой кромкой, словно она задалась целью съесть его. Ее глаза полны той же неумолкаемой жажды, страсти.