— Что я ненавижу тебя, — это было чистой правдой. Изнутри поднимались воспоминания, надежно спрятанные, как грязь с взбаламученного дна.
— Уже хорошо, — он усмехнулся, и улыбка снова исказила его лицо. Оно не стало красивее или уродливее, просто изменилось. Бен Соло стал чуть менее похожим на человека. И еще больше на дьявола. — Ненависть — это яркое чувство, крепкое. С ним можно работать. Запомни, — и его рука потянулась к лицу Рэй, плотно обхватывая подбородок. — Ты не должна давать ничего, только брать и возвращать обратно.
Ее злость, помноженная на горечь унижения от того, что она стояла перед ним на коленях, передалась ему. На мгновение Рэй увидела это в его глазах.
Ее собственную ненависть. И в ней не было ничего хорошего.
Эта незримая связь, крепкая как удавка, оборвалась, когда он закрыл глаза и пошатнулся, собираясь вставать.
Рэй словно очнулась. Словно посмотрела на себя со стороны — разозленную, со слезами на глазах, растерявшую весь свой запал, всю самоуверенность. И стало стыдно.
— Поднимайся, Рэй. И сними с себя эту... — Соло взмахнул рукой, словно не мог подобрать слова, — жуткую дешевку.
— Что? — она все еще была будто оглушенная.
— Блузку. Снимай ее.
У нее больше не оставалось сил на споры, и ненависть иссякла, оставив после себя разве что горечь во рту. И чувство стыда.
— Давай, Рэй. Если твои слова хоть что-то значат...
Как ни странно, но это окончательно вернуло ее обратно. Из плотного ровного шума, в котором было хорошо.
Рэй поднялась на ноги, красные пятна туфелек казались ей нестерпимо яркими, словно на полу кто-то разлил кровь, а попало на нее, выпрямилась и отвернулась. Она даже расстегнула пуговицы, кое-как содрала с себя блузку и сама встала к кресту.
Он все еще пах полиролью, сладкой, терпкой, и на ощупь был как дерево где-нибудь на солнечном поле. Где много цветов, и нет никого.
— Стяни его, иначе врежется в кожу.
Она обернулась, глядя на Соло искоса. Он держал в руках хлыст, тот самый, которым однажды Рэй избила Финна, и указывал на бюстгальтер, единственное, что ее укрывало от его глаз.
— Нет? — ему, наверное, было интересно сейчас. Наблюдать за нею.
Рэй упрямо шмыгнула носом и потянулась рукой к застежке. Аккуратно расцепила ее, все еще не отрывая взгляда от Соло, и позволила лямкам соскользнуть вниз, обнажая грудь.
— А теперь отвернись.
Это было сложнее всего.
Неизбежность. Так говорил Бен Соло? Она самая.
Бесконечность времени и ее собственное дыхание, отдающееся в голове громом. И тонкий свист, приближающийся к спине.
Это было не больно. Длинная кожаная полоса опустилась на ее спину, с какой-то особенной мягкостью обивая плечо.
— Это то, что чувствую я, — голос Бена Соло позади звучал так близко, словно он находился на расстоянии руки.
— А вот это сейчас в тебе, — он взмахнул еще раз, и вот теперь все было совсем по-другому. Рэй зашипела от боли, жалея, что не может оторвать руку, вцепившуюся в наручник намертво, чтобы прикусить. Возможно это отвлекло бы ее от жуткой боли наискосок по позвоночнику. Это дало бы ей сил вздохнуть и сглотнуть ком в горле.
Неизбежность.
— Что ты чувствуешь теперь? — он снова спрашивал ее. — Ответь мне, Рэй, что ты теперь чувствуешь.
— Я... — она задохнулась. Боль стихала, а нового удара не последовало. По спине поползли мурашки, или же это просто потекла кровь? Она не знала. Не могла даже представить себе это. Но одного удара хлыстом хватило, чтобы темнота внутри, взбаламученная, ушла.
Она оставила вместо себя только стыд. И гул в ушах.
Бен Соло положил хлыст на свой стул, а затем подошел к ней. Рэй даже опомниться не успела, как его руки уже скользили по ее плечам, накидывая сверху блузку.
— Шум скоро пройдет. Оденься, я буду ждать тебя наверху, — в его тоне не было злости или презрения. Ничего.
Чужие ладони убрались с ее плеч, забирая с собой тепло, и через какое-то время послышался лязг решетки. Золоченый лифт пополз вверх, унося с собой темный силуэт Бена Соло. Его спину, потому что смотреть на Рэй он не собирался.
Она полузадушенно всхлипнула и дотронулась до собственной спины, а затем долго смотрела на свои пальцы. Никакой крови и в помине, но как же они дрожали.
Если бы там был Финн, или кто-то другой из приятелей Рэй, он бы точно сказал, что выглядела она нормально. Ну как всегда.
Знал бы еще, чего это ей стоило.
От креста она отлипла не сразу, хотя если подумать, вела она себя так, будто ее ногами избили. Теперь запах полироли уже не казался приятным, от него воротило, и Рэй поняла, что теперь этот запах навсегда будет ассоциироваться с пустым круглым залом на самом дне ада.
Но она умела собираться, понемногу, потихоньку, и вот лифт вернул ее на самый верх клуба, лязгая решетками.
Соло сидел у барной стойки, справа от входа, и быстро просматривал какие-то бумаги, которые принесла ему красивенная девушка-азиатка в черном.
— Не пойдет. Это тоже мне не нравится, выброси куда хочешь, но чтобы в моем клубе этого дерьма не было. И да, еще... — он задумался, а потом обернулся в сторону Рэй. Недовольство на лице Соло сменила одобрительная ухмылка, и Рэй немедленно захотелось дать ему по лицу. Или в пах. Но так проблемы не решались, от его терпения зависела и ее работа.
— Рэй, иди сюда. Познакомься. Митака.
Когда Рэй, медленно и степенно, потому что по-другому не позволяла спина, доковыляла до стойки и замерла рядом, она вдруг поняла, что девушка-азиатка совсем даже не азиатской крови. Ничуть. И более того — она даже не была девушкой.
Это был парень, одетый в платье, надо сказать, отлично смотревшееся на его сухой тонкой фигуре, и в парике. Глаза были щедро подведены, вот почему издалека Рэй приняла его за какую-нибудь китаянку.
— Эм... Хм.. Приятно познакомиться, — она даже сама не поняла, как протянула ему руку и пожала.
Зачем? Господи, зачем она сделала это, если только не собиралась...
Рэй отогнала эти мысли и уставилась на Соло. Желание врезать никуда не делось, даже стало больше. Он просто обожал это. Заставлять людей рядом с ним нервничать. Дергаться на нитках под его музыку.
— Он заведует финансами, так, Митака?
Тот тихо кивнул, блестя темными и слегка оробевшими глазами. Было видно, что он почему-то побаивается Соло, хотя кто в этом аду его не боялся?
— Забери это. И отдай на подпись Хаксу, пусть сам разбирается, — Соло швырнул на столешницу документ, даже не удосужившись закрыть его, и повернулся к Рэй.
— Что ты чувствуешь теперь?
Митака быстро поклонился и отступил назад, явно собираясь слинять куда подальше и желательно незаметно, но Рэй этого уже не видела.
— А тебе какое дело? Это что, сеанс психотерапии, или у меня на лице написано, что я смертельно больна и собираюсь откинуться в ближайшие полчаса? — она язвила, потому что так могла спрятать свое настоящее лицо — ей было до сих пор стыдно.
— У тебя острый язык и совершенно никакого уважения к своему учителю.
— Ты мне не учитель. Ты извращенец, — но она подошла ближе и села на барный стул, уговаривая себя, что сделала это потому, что ноги подкашивались. Отнюдь не из-за того, что Соло поманил ее к себе.
Бармена рядом не оказалось, и Соло сам перегнулся через стойку за двумя чистыми стопками и бутылкой.
— Я не пью. Я на работе.
— А я пью, — и он налил себе на полпальца, тут же опрокинув в себя. И даже не поморщился. — Я все еще жду ответа, маленькая Рэй. Как ты себя чувствуешь?
Рэй привстала и отобрала у него стопку, а затем и бутылку. Отвечать на вопрос она смогла бы только после.
После того, как наберешься? Фу!
Но свою порцию она слегка пригубила и тут же скривилась. Ну и дрянь же он пил.