— Черт! — она могла бы утонуть. Нет, серьезно, ее нашли бы только через день, и то потому, что Финн был ужасным параноиком и волновался без повода. Но в приюте, а потом в общежитии не было таких шикарных ванных комнат. А у По и Финна Рэй просто не могла часами разлеживаться в воде, зная, что кому-то срочно надо помыться или просто забежать за расческой. — Я не могла уснуть. Я же не такая бестолочь.
Но как оказалось, именно такой она и оказалась.
Рэй уже ополаскивала волосы, напевая себе под нос, когда услышала это. Из-за большого напора воды слышно было так себе. Может, она больше почувствовала это.
Тихое поскребывание. По дереву, будто...
Сердце тут же улетело в пятки, и Рэй поднялась из воды, не сильно заботясь о наготе. Взгляд ее метнулся к полочке, где должен был лежать ключ. Это она помнила прекрасно. Должен был.
Но его там не было.
Одним махом Рэй закрутила кран и замерла, прислушиваясь к звукам.
Шум снизу напоминал телевизор. Капанье из крана не желало затихать. Но скрежет...
Был ли он вообще?
Рэй аккуратно ступила на пол, держась за край ванны, чтобы не убиться. Сделала шажок, так тихо, как могла, надеясь, что шлепанье босых ступней по плитке не слышно. Еще один, и еще, оказываясь у двери.
С другой стороны снова что-то тихо заскрипело, расцарапывая древесину.
— Э-э-эй... — выдохнула Рэй шепотом, на большее ее горло не было сейчас способно, отнялось полностью, и взялась за ручку. Надавила вниз, с еще большим ужасом понимая, что та поддается, что та совершенно не заперта, и рывком распахнула дверь.
Там не было никого.
Коридор стоял пустой, влажный от воздуха, исходившего от ванной комнаты, и лампочки в люстрах тонко дрожали, накаляясь до предела и ослепляя.
— Что за... — Рэй даже не успела дернуть дверь назад, как ближайшая к ней лампочка дзынькнула, лопаясь. Осколки посыпались на ковер, а Рэй все же отшатнулась назад.
Никто не хотел забраться внутрь. Никто не караулил под дверью, никто не...
Рэй взглянула на себя в зеркало. Запотевшее, оно с трудом выдавало в незнакомке настоящую себя. Испуганный взгляд, белое как лист бумаги лицо и всклокоченные волосы, облепившие лицо.
Поверх запотевшего отражения единственным ярким пятном сияло крохотное сердечко, выведенное неаккуратным движением. А под ним, на полочке, снова лежал ключ.
Маз Канаты на месте не оказалось. Ее дверь была заперта, и сколько Рэй ни стучала, тарабаня как сумасшедшая, ей не ответил никто.
Где она могла быть в такой час?
Рэй оглянулась. Отправилась в гости? Но к кому? Может, к соседке из пятой или тому странному дедушке с собакой со второго этажа? Или в подвал, постирать?
Правда, пока она стояла на проходной, в одном халате и тапочках, с мокрыми волосами, страх ушел, сменившись какой-то тупой злостью. На призрака, если он вообще существовал, но нет, его просто не могло быть! Или на себя за то, что она настолько пугливая. Может, кто-то хотел просто подшутить над нею?
Может, это все только привиделось?
Может...
Рэй чертыхнулась и полезла в карман халата, выудила телефон и набрала Финна. Как назло, он тоже куда-то запропастился, и ей ответил автоответчик, убедительно советовавший не терять времени и говорить все побыстрее.
— Вы что, трахаться задумали там... — расстроенно пробурчала она, даже не думая, что автоответчик все еще подслушивает ее. — Черт, Финн, вот же...
Входная дверь хлопнула, впуская какого-то мужчину. Он неодобрительно глянул на Рэй, и та зябко поежилась — холодно стало везде.
— Простите, вы не знаете, где может быть домовладелица? — сделала она последнюю попытку разобраться со всем здесь и сейчас, но тот только что-то пробормотал себе под нос и принялся подниматься по лестнице.
— Спасибо, — крикнула она вслед, еле сдерживаясь, чтобы не начать ругаться.
— Знаете что? — Рэй никогда не имела привычки разговаривать с чужой дверью, да и с самой собой, но сейчас была близка к этому. — Мне не страшно. Потому что я знаю, что все это просто старый дом. И плохая проводка. И... мыши!
Она добралась до своей квартиры даже без происшествий, не очень-то стремясь подслушивать ругань соседей снизу. Но они были так убедительны в этом спектакле, что Рэй бы поверила сразу.
Дверь она заперла на все замки, а потом подперла тяжелым креслом. И биту оставила рядом, чтобы этот шутник был уверен на всю сотню процентов — она не мелкого десятка. И не даст себя в обиду.
Она проснулась посреди ночи. От жары.
Духота стояла такая, что майка промокла насквозь, и одеяло неприятно липло к вспотевшей спине.
Лунный свет, проникавший в комнату снаружи, потому что занавески Рэй еще не купила, и затопивший ее всю мягким призрачным светом, был таким ярким, что она недовольно поежилась и снова накрылась с головой.
Повозилась в коконе одеяла — было так жарко, что можно было скинуть его совсем — и зевнула. Она даже не досмотрела сон, который тут же забыла.
Нет, глоток свежего воздуха ей бы точно не повредил.
Рэй повернулась на спину и открыла глаза.
Тень.
Она была там. Внутри. У самой двери, маячила, зыбкая, дрожащая. Лунный свет словно обошел ее стороной, не в силах справиться с темнотой.
А затем тень двинулась.
Рэй не успела открыть рот и закричать. Не успела набрать воздуха в грудь, или пошевелиться.
Тень накрыла ее с головой, такая жаркая, что на мгновение Рэй показалось, что она сама вспыхнет.
Она была невесомой, потому что ее и не было. Она была тяжелой как камень, устроившись поверх тела, вжимая в водяной матрац. Она была... живой. И то, что было ее руками, большими, черными руками, погладило Рэй по лицу, оставляя после себя ощущение крошечных уколов. Или искр.
Это был кошмар. Всего лишь кошмар, от которого она не могла проснуться.
Тень была голодной, жадной. Она вела себя точно человек. Забираясь под майку, раздирая ее с невероятно громким и отчетливым звуком. Прикасаясь к груди, осторожно, медленными, неторопливыми движениями. Оглаживая, пощипывая за соски.
Тень была смелой. Она или он... тот самый призрак, о котором упомянула Маз Каната, а потом добавила — вам здесь ничего не угрожает, оставил в покое ее грудь, всего на мгновение, шевелясь, устраиваясь поудобнее, и через мгновение Рэй почувствовала острую боль, словно иглы впились в сосок.
Это больше не был поцелуй, а укус. Такой болезненный, что она взвыла, беззвучно, потому что рот будто залепило чем-то вязким. Укусы спустились ниже, и одеяло надулось, поднимаясь, образуя очертания чужого тела — которого там быть не могло — у ее ног.
Чужие пальцы, болезненно-острые, обжигающие, расцарапали ее бедра, вынуждая раздвинуть ноги. И тогда Рэй почувствовала это. Что-то пыталось проникнуть в нее. Что-то толстое, упругое, и совершенно осязаемое.
Оно толкнулось во влагалище один раз, другой, а затем заполнило ее всю, всю целиком, и движения стали сильнее, чаще.
К этому добавились снова вернувшиеся щипки и укусы, и ощущения прикосновений... везде. Невидимые пальцы зацепили сосок, и он затвердел от этой грубой ласки, крохотные иглы впились в чувствительное местечко на шее, и Рэй больше не могла сдерживаться. Она всхлипывала и стонала, не зная, то ли от страха, то ли от возбуждения. Все тело горело, распираемое изнутри невидимым членом, вбивавшемся с такой силой, словно призрак решил разорвать ее пополам.
И если бы не возбуждение, ее собственное, постыдное, это было бы больно.
Но тень, что ласкала ее, знала свое дело. И Рэй уже текла, выгибаясь под невидимыми прикосновениями, раскидывая ноги шире.
Она уже чувствовала подступающий оргазм, такой сильный, какого она никогда ни с кем не чувствовала, и мышцы заныли, но тут ощущение заполненности пропало, сменившись другим.
Ее перевернули, или перевернулась она сама, прогнувшись под обжигающими прикосновениями к спине, тень устроилась сзади и сверху, раздвигая ягодицы и проникая внутрь напористыми толчками.