Были и другие. Потом. По приказу Ункара Платта, капитана Разрушителя, на чей корабль Рэй попала в качестве шпиона, а затем самого Дарта Сноука, ставшего ее Учителем.
Каким защитником мог быть этот ребенок? От чего? От целой толпы вонгов, вооруженных до зубов, стоявших так близко, что она могла услышать, о чем они говорят.
— Выходит так, — он протянул руку, но когда Рэй не взяла ее, нарочито грубо оттолкнув, оставив кроваво-красные следы на белом рукаве, то даже и не подумал обидеться. — Кто сделал это?
— Кое-кто... — не могла же она рассказать ему о убитом падаване. — Любопытный. Как ты, — у нее еще остались силы пошутить. — Ненавижу детей.
— Я не ребенок! — почему-то возмутился пацан, точно она попала по самому больному, — я достаточно взрослый. Чтобы спасать дамочек в беде. Вроде тебя.
Так вот как он это себе представлял. Забавно.
Было бы забавно, если бы Рэй не пошатнулась. В этот раз земля опасно накренилась, сбегая из-под ног, и если бы не пацан, подхвативший ее, удержавший от падения, она бы точно поцеловала эти окровавленные камни.
Но вместе они все же устояли. Рэй больше не видела ни вонгов, подобравшихся ближе к уязвимой добыче, ни остального мира, превратившегося в сплошную пелену мутно-серой, размытой пустоты.
Разве что лицо паренька, оказавшееся слишком близко от ее, выбеленного Тьмой, изуродованного шрамами от пыток Учителя. Почему он не отшатнулся, оказавшись рядом? Почему даже не вздрогнул, когда ее глаза вспыхнули золотом, всего на мгновение, когда боль стала слишком сильной, чтобы удержать ее внутри?
Почему?
Он был таким глупым. Как она сама когда-то. Давным-давно. Слишком давно, чтобы помнить об этом.
— Ты... — даже слепой понял бы, догадался, что она такое. — Держись. Я знаю одно место, где не будут спрашивать... — и он потащил ее. В самом деле потащил — откуда только взялось в нем столько силы — прочь из этого переулка, оставляя позади раздосадованный стрекот чужой речи.
Она дважды отключалась по пути. Теряя под ногами землю. Единственное, что удерживало ее от забытья, благословенной пустоты, где заканчивалась боль, это чужой голос, несший всякую дребедень, смысл которой ускользал от Рэй.
— Что насчет платы? — его голос то терял плотность, превращаясь в тонкий надоедливый звук, то возвращался обратно, облеченный в низкие, басовитые нотки.
— За что? — она вскинула голову, скорее, чтобы не пялиться в бесконечные камни, чем для того, чтобы разглядывать его.
— За спасение.
— Я обещаю убить тебя. Как-нибудь потом. Сойдет? — она смотрела ему в глаза, надеясь увидеть хотя бы тень страха. Он видел ее золотые глаза. Он знал, что она становилась ситхом. Нормальные люди боялись ситхов до смерти. Нормальные люди держались от ситхов подальше. Нормальные люди... умирали, взглянув на нее.
— Неа. Что-нибудь получше, — ни следа ужаса. Только все то же любопытство, странное, не подходящее маленькому ребенку, но скорее взрослому мужчине.
— Мне запытать тебя до смерти?! Маленький ты засра... ауч! — в руку точно вонзили иглу и провернули дважды. Нет, это была не игла. А его пальцы, слишком крепко схватившиеся за раскроенное запястье.
— Я придумал. Поцелуй. Вот это сойдет.
— Что?! О великая Тьма... Верни меня обратно. Вонгам...
Этот голос, звонкий, то и дело срывающийся на низкие ноты, голос не ребенка, но и не взрослого мужчины, где-то посередине... Он намертво врезался в память. И не дал ей умереть в тот день.
— Ваш брат был очень настойчив, — ее удержали чужие руки, мягкие, маленькие, женские, а перед глазами замаячил синий силуэт. — Вам нельзя двигаться. Еще пару часов.
Рэй скривилась, сглатывая горькую слюну. Чем ее накачали? В голове шумело, но боль ушла, ушла совсем, да и в боку больше не кололо. Какой брат? О чем эта твилечка вообще?
— Что? — ее рука дернулась к поясу, где вообще-то должен был быть ее меч, но сейчас не было ничего. Кроме мягкой повязки, пропитанной бактой. Ее раздели и уложили на чистую койку. — Где он?
Этот мелкий засранец скорее всего сбежал, прихватив с собой ее сейбер, когда она в конце концов отключилась.
Но нет, ее одежда — черные лохмотья, воняющие кровью, — были аккуратно сложены в стопку, что само по себе было отвратительно смешно, а сверху лежала рукоять выключенного сейбера. В целости и сохранности. Разве что заляпанная кровью. Хорошо, что никто не додумался включить его — красные кристаллы выдали бы ее с головой.
— Он просил передать кое-что.
— Что? — этот кошмарный ребенок, она вроде даже не успела узнать его имя. Чтобы прикончить потом, когда придет в себя. Иначе Учитель свернет ей шею.
— Что он может подождать. Оплаты долга.
Рэй закусила губу, и эта боль, донельзя знакомая, яркая, приглушила готовую вырваться наружу ярость. Нет, она точно убьет его. Однажды. Не важно, что она пообещала.
В этот раз она сразу заметила его. А как иначе.
Он стоял в окружении других падаванов, с длинной косичкой, спустившейся по груди, все такой же нескладный, худой, со знакомым лицом, усыпанным родинками.
А она как раз заканчивала душить его Учителя, седого бородача с протезом вместо правой руки. Впрочем, это не помешало джедаю быть хорошим соперником. А что до протеза... У Рэй имелся точно такой же.
Но, хотя это был честный поединок, один на один, никаких грязных трюков, только Сила, только умение, меньше всего Рэй хотела, чтобы он видел ее.
Настоящую.
С лицом, искаженным маской Тьмы, беспощадным и ожесточенным. Со шрамами, налитыми кровью, перечеркнувшими ее лицо, забравшими один глаз. Изуродованную протезами — глаз, рука, ступня, искуственный костяк, поддерживавший поврежденный позвоночник. В ней осталось так мало от человека.
И все же среди остальных, среди этой крохотной группки разом осиротевших детишек, потому что они такими и были — всего лишь дети, испуганные, оробевшие, — он один был спокойным.
— Уходите, — качнула головой Рэй. Она была вымотана боем и не могла прикончить их. Она не могла толком пошевелиться, чтобы встать с колен. Все, что она могла — это дышать. Аккуратно, чтобы не навредить сломанным ребрам. — Вы все. Исчезните. Вырастите, чтобы однажды сразиться со мной, как это сделал он.
— Бен, мы можем... — отчаянно зашептала одна из девочек, не человеческой расы. Рэй могла чувствовать ее боль, ослепляющую, искреннюю, из этой крохи однажды мог бы получиться отличный ситх.
— Нет, — так вот как его звали. Был всего лишь один Бен, Бен Соло, в котором жила такая Сила. — Возвращайтесь. На корабль, — оставшись за старшего, он в один момент стал ответственным за них всех.
— А ты? — все еще не хотела замолкать девочка.
Рэй сглотнула — во рту была сплошная соль и медь, и значит, она повредила легкое. Не самый лучший расклад. Если он попытается убить ее, скорее всего, попытается, они умрут вместе.
— Идите.
Она смотрела, как они уходят, эти четверо детей, сейчас напоминавших марионеток, растерявших все свои нитки. Они лишились своего Учителя, они потеряли смысл. Надолго ли? Однажды Бен Соло заменит им все. Из него выйдет отличный вожак.
Она следила за его ногами, переступавшими через пятна крови. Через груду безымянных тел — кем были все эти мертвецы раньше? Была ли у них обычная, нормальная жизнь до того самого рокового момента, когда двое незнакомцев решили свести счеты?
Бену Соло было так же плевать на них. Он смотрел на Рэй, она чувствовала его взгляд на себе, обжигающий от ненависти.
— Он... он был моим отцом, — наконец остановился Бен.
— Он умер с честью, — вместе со словами Рэй выплюнула сгусток крови. Он расплылся темным пятном на сухой земле. Все ее следы были такими. Кровавыми и недолговечными.
Что еще она могла сказать ему? Что убедило бы его? Бен Соло был таким молодым, он не знал, еще не знал, что любая цепь — что со стороны Тьмы, что со стороны Света — была одинаковой. Невыносимо тяжелой. Грозящей однажды переломить горло.