— Не знаю, — как интересно. Обычно у Хакса было чутье на своих пациентов, а тут он замялся, пожимая плечами, — неделя? Может, даже меньше.
— Ого, — все стало еще интереснее, потому что девчонка, похоже, оказалась той еще бестией. Даже самые рьяные набирались духу, чтобы перелезть через высоченную ограду, неделе к третьей. Уже после первой электро-терапии.
Теперь ему хотелось увидеть ее воочию. Так что гребаный Финн с 28 мог подождать еще часика два. Или три. Пусть порадуется короткому сну.
Вообще-то когда-то это был очень даже красивый дом. Золоченые карнизы, старинные перила, много портретов, развешанных по дорогим шелковым обоям, которые выбирала еще бабушка. Но после смерти деда поместье пришло в запустение. И до него добрались руки Люка Скайуокера, тут же перекроившие тут все.
Хотя даже сейчас, идя по темному пустынному коридору, Кайло мог провести кончиками пальцев по стенам и почувствовать тонкие ребристые края тисненых узоров. Сверху их яркие цвета закрасили белой краской, но под толстым слоем жило старое наследие Скайуокеров. Вычурное. Дорогое. И Кайло оно нравилось.
Сам этот дом, с решетками на окнах, в тусклых тонах (чтобы психи не бесились), с прикрученными к самому потолку лампочками, убранными за пластиковые плафоны, ему нравился.
А девчонка оказалась в карцере. Да еще в пыточном кресле, как его прозвали санитары, спеленатая по рукам и ногам. Из крошечного окошка ему было видно совсем немного — кусок ноги, обычной женской ноги в стоптанном ботинке, драные джинсы и выглядывающий с одной стороны затылок, на котором красовались странные пучки. Чтобы носить такое, действительно надо было быть психопаткой. Затылок он видел сейчас потому, что голова изо всех сил тянулась к руке, примотанной к креслу веревками. И кажется, замышляла что-то неположенное.
Так что ему не оставалось ничего другого, как вмешаться.
Вообще-то Кайло полагалось носить санитарскую форму. Эти жуткие халаты из дешевого черного сукна, тут же впитывавшие в себя всякие посторонние пятна крови, жира и еще бог знает чего, но потом никак не отстирывавшиеся.
Хотя то, что он был племянником Скайуокера и в общем-то вроде как бы даже наследником этой гребаной психушки, давало ему право делать все, что он захочет.
Так что одет он был сейчас отнюдь не в форму. Да еще с дотлевшей сигаретой в пальцах.
— Я бы не стал на твоем месте этого делать, — он видел, как она настойчиво наклоняется, пытаясь зацепиться зубами за веревку и перегрызть. — Ты только шею себе сломаешь. Ну или вывихнешь, если повезет, — ему пришлось обойти кресло по кругу, чтобы наконец увидеть ее.
Ого. Девчонка оказалась красивой. Как раз в его вкусе. Худая, тонкая, с застывшим напряжением на лице, пойманная как раз с поличным. А еще у нее были светлые глаза. Такие светлые, что даже в этом чертовом полумраке хреновых дешевых лампочек, он мог видеть, что они цвета песка. То ли карие, то ли желтые, то ли... белые, что ли.
— Ты кто? — она сузила глаза, даже не пытаясь прикинуться дурочкой, как это делали все, кто впервые оказывался на этом кресле. — Один из этих гребаных добряков с бесконечными вопросами? Пришел допрашивать меня? Или, может, пытать?
Она старательно шарила глазами по его телу, задерживаясь на одежде, и, не найдя беджика с именем или другого опознавательного знака санитаров, успокоилась.
— Развяжи меня, — оо, она была убедительной.
Кайло почти захотелось поддаться ее решительному тону. Хотя за свою жизнь он всякое повидал. И такое тоже.
— И за что тебя? — ему не хотелось ее развязывать, нет, она так хорошо смотрелась в этом кресле. Беспомощной. Ему хотелось узнать о ней все. Начиная с имени и заканчивая последней мыслью в ее голове. — Ты не выглядишь такой уж больной.
А она и не выглядела. Просто растрепанная девчонка, лет, может, девятнадцати, попавшая в передрягу. И с острыми коленками, трогательно выглядывавшими из дырок на штанах.
— А тебе-то такое дело, псих? — отвечать она тоже не собиралась. Действительно, бестией она была еще той. — Отпустишь, тогда скажу.
— Ну, положим, чтобы тебя выпустить, нужен ключ от входа. А у меня его нет. И ключ от ворот. У меня его тоже нет, — Кайло даже по карманам демонстративно похлопал. Хотя ключ у него был. Или нет? Зная коды от дверей, вполне мог оставить его у себя в тумбочке, идиот. — Ах да, и еще тебе понадобится машина, иначе ты заблудишься в этом лесу, который снаружи. Ну, или тебя съест кто-нибудь. Кстати машины у меня тоже нет.
Он не хотел издеваться над ней, мрачневшей с каждой его тирадой, но со своей злобной саркастичной манерой общения Кайло уже смирился. Так что ей тоже придется.
— Но! — он прекратил разглагольствовать и скрестил руки на груди, — я попробую помочь тебе, если ты мне скажешь что-нибудь о себе.
Девчонка смотрела на него с опаской, как глядят на чужака, забравшегося в дом, или на хищное животное, с которым лучше не связываться. Но потом вздохнула, откидываясь на кресле, как будто была у себя дома, и в свете лампы блеснули веснушки на ее носу.
— Меня зовут Рэй.
Вот так они и познакомились.
Обычно пациентами занимались рядовые врачи, их в Первом Ордене насчитывалось около десяти. Большинство приезжали дважды-трижды в неделю на осмотры и в спешке покидали это неуютное место, возвращаясь в нормальный мир. Треть жила прямо в особняке. В отдельном корпусе, приютившемся возле скромного искусственного водопада. Они так старательно отгораживались от психушки, что, наверное, им это почти удалось.
Но Рэй, этой странной девчонкой, так и не рассказавшей Кайло, за что ее забрали, занимался сам Люк Скайуокер. Что было неслыханно. Он даже палату ей отдельную выделил, правда, под замком, как будто она в том мире прирезала парочку насоливших ей человек.
Так что Кайло мог столкнуться с нею разве что за обедом, в столовой.
И то, ненадолго, потому что в это время санитарам полагалось проводить обход у лежачих и связанных.
Она выбрала себе Финна. Этого чертового негра с отвратительной физиономией, ударить по которой у него уже кулаки чесались.
Они сидели за одним столом и постоянно болтали. Шептались.
Третий день, а они уже шептались. Так что скорее всего эта бестия с песочными глазами, напоминавшими о пустынных дюнах, уже собиралась сбежать.
Но Кайло хотелось подойти и забрать ее, выводя из-за старинного стола за руку, совсем не из-за планов о побеге. Ему до смерти не нравился Финн. И, наверное, нравилась она.
— Осторожнее, Рен, — однажды кинул ему Хакс, проходивший мимо и просканировавший его своим цепким взглядом, — ты себя выдаешь.
Ему не стоило о ней думать. Ему не стоило за ней следить, глядя, как двое санитарок под предводительством Фазмы, уводят ее на банные процедуры. И тем более, не стоило подглядывать в этих проклятых душевых через старую щель в стене, расположенную как раз на уровне его глаз, но слишком высоко, чтобы другие пациенты могли это сделать.
Она была красивой. С тонким телом, длинными ногами и множеством веснушек на золотистой от загара коже. А еще у нее был неплохой голос, и она всегда пела, намыливая волосы и подставляя голову под воду.
Четвертый день.
А он чувствовал себя так, будто знал ее всю свою жизнь. И не знал о ней совсем ничего.
Своего дядю Кайло ненавидел. Потому что только тот умел разговаривать с людьми самым мягким тоном, но при этом все равно смотреть как на дерьмо. Или как на одного из этих психов.
Пообщавшись с Люком, именно так себя Кайло и чувствовал. Как будто он на самом деле должен сидеть под замком, вместе с остальными. А не бродить по ночам по особняку.
Так что разговор не ладился. И о Рэй говорить тот не хотел.
— Она моя пациентка, Кайло. К сожалению, мы не раскрываем личные подробности никому. И убери, пожалуйста, ноги со столика. И пепел стряхивай не в мою кружку, а в пепельницу. Специально же для тебя поставил, — укоризненно качал головой Люк.