Не мог говорить с нею, потому что глушил его крики беспрестанный звук колокольчиков, развешанных на деревьях.
Но мог он сделать лишь одно.
Обратил Кайло гнев свой на тех, кто пришел за Рэй. Убивал он их по одному, возникая из темноты и укладывая из тел сидхе красную дорогу.
Не принадлежать Рэй никому другому, как не ему, решил он.
А на третью ночь, когда луне оставалось совсем немного, чтобы налиться светом, обратившись в круг, вышел к Кайло Люк.
И взвыл Кайло от ненависти. Не потому, что мог тот быть рядом с Рэй, прикасаться к ней, есть одну еду и слышать ее смех. Потому что кровь единая в них бежала, и было у Кайло другое имя раньше.
Звали его Беном Скайуокером. В те времена, когда еще был Люк его дядей, сидел на троне подле матери, подсказывая, как поступить надобно.
Тогда почти лишил он его жизни, да Сноук спас, унес в другой мир, залечил раны травами. А теперь Рэй?
— Отдай мне Рэй, — потребовал Кайло. — Мне отдай. Для нее трон добуду, Королевой Благого Двора она станет, по правую руку со мной будет. Не зная тягот жизни, болезней и старости. Счастье ей подарю. А иначе...
— Не сможешь ты ничего, Бен, — назвал его Люк по старому имени. — Бессилен ты тут. Пока она сама не даст слово. Не пройти тебе сквозь железо. Сквозь чары защитные.
Ярость глаза застелила кровавой пеленой, но смог Кайло сдержаться. Глянул под ноги себе — были железные острия смертельными для сидхе, но что еще ему оставалось?
Он потерял свою прошлую жизнь, он потерял и эту, восстав против Короля Сноука. И без Рэй, без надежды, он давно был бы мертв. И без железа.
— Смотри, глупец! — засмеялся тогда Кайло горьким смехом. Воззвал он к луне, добравшейся до момента цельности, круглой как шар, ярче солнца, и услышала она его.
Осветила тропинку меж торчащих из земли кольев.
Воззвал он к ветру, и отозвался он, остановившись, и вместе с ним затихли колокольчики, чтобы могла его услышать Рэй.
Призвал верного агиски своего, Немой Смертью прозванного, в седло вскочил и помчался к хижине.
— Рэй!
Услышала она его, вылетела навстречу, замахиваясь железным клинком, но остановила у горла его.
— Не пойду я с тобой, Кайло. Нет мне места среди наложниц твоих, в темноте бесконечной. Не проси, — задрожало лицо ее от плача сдерживаемого. Кого она оплакивала? Себя или его?
Не могла больше укрыть чувств своих, притворившись безразличной.
— Одна ты у меня будешь. Королевой. Свободной. Никого другого не надо. Никому тебя не отдам.
— Не верю я в клятвы твои, сидхе, — не дрогнула рука ее, когда развернула она свой клинок и направила на горло свое. — Клянись другим.
— Именем своим, Бена Скайуокера, трижды клянусь, — и соскочил Кайло с коня, упал на колени, присягая. — Я все тебе отдам.
Хотел убить его Люк, подбежавший сзади. Но остановила его Рэй.
— Не надо. Пойду я с ним. Сама. И вернусь, когда захочу, по своей воле. Ведь так?
— Так, — кивнул Кайло. Хуже смерти ему были слова эти, что может она уйти, но не смел он нарушать клятвы этой. Ибо вросла она в сердце его, сдавила в тисках.
— Прости и прощай, Люк, — поцеловала Рэй учителя своего, спасшего ее однажды и вместе с тем решившего судьбу ее.
В рябиновой ладье полагалось везти ее, сквозь туманы, укрытую золочеными покрывалами, в меха укутанную, как приводили в свой дом наложниц сидхе.
Но была Рэй не наложницей. А будущей Королевой.
И сидела она за спиной у Кайло, держась за него, отдавая в ладонях тепло долгожданное. Прижавшись щекой к плащу его, из тьмы вытканному. В руке одной был у нее клинок железный, заговоренный, чтобы снести голову прежнему Королю да поставить на его место нового. А в другой — ясеневая ветка, что могла дорогу назад указать. И висел на шее кусок хрусталя, оберегавший ее от чужих глаз и прикосновений.
И тепло, даже жарко Кайло было, точно оберегало его само солнце.
Старая Маз в ту ночь к колодцу шла, воды для баньки набрать. И до смерти перепугалась, когда под ноги ей скакун чудной бросился, черный как тень, с зубами острыми, как кинжалы, весь в морской паутине заместо сбруи.
Хотела Маз от страха ведром швырнуть да перекреститься, но забыла, увидав, что сидит позади сидхе ученица Люка, лицом спокойная. Будто не похищали ее.
Только рот Маз открыла, чтобы позвать ее, но заржал агиски да к камням ближним метнулся. И пропал, точно и не было.
— Великая Модранехт, спаси и сохрани, — замолилась Маз. В такую ночь услышать ее могли только старые боги.
====== Rain Rey of Jakku ( Бен Соло/Рэй) ======
Комментарий к Rain Rey of Jakku ( Бен Соло/Рэй) Ну... Начнем с музыки.
Sia – Elastic Heart, потому что сам клип это просто квинтэссенция их отношений для меня, если кто видел)
Модерн-АУ, никаких звездных войн, только звездные разборки. Ладно, разборок тут тоже нет, оставим только личностный конфликт. И повседневность.
Нет, серьезно, хочу в лето.
Посвящается Rey of Jakku, которой все это может не понравиться, потому что писалось вместо того, что было обещано))) Я же как всегда.
Она живет в доме по соседству, и это ее фигуру, светлую, изящную и тонкую, Бен видит с утра в окне.
Мелькает высокий хвост, затянутый на макушке, загорелые руки, прижатые к груди. И разноцветные кроссовки, с шуршанием вгрызающиеся в старый асфальт.
Она бежит как настоящий бегун, как будто это все не утренняя пробежка в тихом пригороде, а как минимум последний спринт в здоровенном амфитеатре. А в ушах так и гремят аплодисменты, сливающиеся в единый многоголосый гул.
Но на самом деле это стучит его сердце. Грохочет как безумное, перегоняя кровь туда-сюда, словно больше делать нечего.
Сердце замирает, когда она останавливается, всего на мгновение, чтобы перевязать распустившийся цветной шнурок, и поворачивает лицо к его окну, совсем случайно.
И пускается вскачь.
Его сердце сошло с ума уже давно. Восемнадцать дней и тринадцать часов сорок минут с тех пор, как она переехала жить по соседству со своим старым дядей-опекуном. Сердце само не свое с того дня, как Бен увидел ее сидящей на остановке университетского автобуса, куда когда-то ходил и он, а теперь училась она.
Сердце — это всего лишь сердце, только один орган, но даже одно оно уже наделало слишком много шума из ничего.
Он не влюблен. На самом деле ему просто нездоровится.
Это все чертова жара, убеждает Бен самого себя который день.
Жара, что стоит над пригородом, плавит асфальт и заставляет бегущую Рэй светиться золотом, словно та плавкий янтарь. Или дикий мед.
А Бену остается только одно — наблюдать за ней из своего окна. И терять сердце, которому снова вздумалось пуститься вскачь.
— Ты готов? — стучится к нему в дверь мать. Внутрь она не заходит, словно это причинит ей еще больше боли, хотя куда уже дальше — она потеряла мужа в одной аварии и чуть не потеряла единственного ребенка тогда же.
Но Хан Соло погиб, а вот Бен выжил.
Его спас водитель той старой развалюхи, что протаранила их старый джип, развернула и буквально вмазала в отбойник.
Сам он, тот идиот, остался жив. И даже без единой царапины. Он же вытащил лежащего в бессознанке Бена из машины и вызвал скорую.
Отца уже поздно было вытаскивать, он просто горел. Он пылал словно комета, вздумавшая низринуться на грешную землю и выжечь с собой все. Он и его машина, старый и отживший свое Сокол, взорвались вместе, исполосовав воздух огненными следами.
Наверное, это было красиво, Бен же не знает. Он тогда почти не дышал.
Ему выломало все ребра в груди, смяло, словно бумагу, а еще искалечило ноги. И вдобавок практически надвое располосовало лицо, оставив навсегда толстый жуткий рубец.
И зачем он остался жив?
Может... может, только потому, что однажды через пару лет он выползет на своей инвалидной коляске на балкон их дома и тогда увидит облитую золотистым светом девушку, держащую в руках здоровенную оранжевую псину.