— Не желаешь пристегнуться? — искоса смотрит на него Лея.
Прикусив язык, Бен тянется за ремнем и демонстративно щелкает замком.
— Все?
Они могут кататься до ночи по округе, пока не сожгут весь бензин, Рэй не оглянется. Где-то их реальности разминулись.
— Все.
Дэмерон впервые за два с половиной года закуривает, деля с Хаксом одну сигарету на двоих, что еще более удивительно, потому что они же только ядом плюются друг в друга. И севшим голосом сообщает, что это, наверное, херня, магия или психосоматика.
А когда Бена пускают в бассейн — от воды еще больше несет хлоркой, потому что жара неимоверная — у него дергаются ступни.
— Нихуя себе... — Хакс выглядит так, будто сожрал кота, а потом выблевал где-то по пути, но он такой всегда, когда пытается улыбаться. Ему идет. — А я не говорил, что костыли помогают кадрить девчонок? Нет? — херовые у него шутки, но сейчас действительно немного смешно.
Бен отпускает руки, загребая ими тепловатую воду, и это все равно, что плыть. Хоть куда-то.
Ему разрешают ходить понемногу, разрабатывая деревянные мышцы, и со стороны он выглядит еще хуже, чем когда катался себе на инвалидной коляске. Тогда хоть меньше места занимал. И просто сидел.
Но железные обручи, оцепившие ноги, не только делают из него железного мудилу из детской сказки, но действительно поддерживают.
Хотя на пляж он выезжает все равно с помпой, взяв за компанию Хакса и Дэмерона. Пока один плещется в воде,а другой прячется под зонтом, изображая вампира, застигнутого инквизицией, Бен пробует ходить по песку. Босиком, конечно, хоть ощущения вообще почти никакие. Он может запросто — что и делает к концу первого дня — раскроить себе ступню об острый скол раковины, и хоть бы хны. Крови больше, чем паники, а Хакс замечает, что эту ногу никто и так не собирался спасать, так что можно резать сразу.
Рэй и ее компания тусуются поодаль, у них свои тенты от солнца, сетка для волейбола, ящик со льдом и мороженым, это Бен в бинокле видит. У них весело, и их музыка доносится даже досюда.
— Выпендрежники, — фыркает Хакс. — Вот включил бы я что-нибудь приличное, тоже позавидовали бы.
Под приличным он имеет в виду старую добрую классику, но ей не место на пляже, и Дэмерон тайком шепчет Бену на ухо, что в следующий раз они едут вдвоем, или только после тщательной инспекции вещей.
Когда Бен добирается до воды, скрипя, еле переставляя гудящие ноги, у него вся спина буквально горит от чужих взглядов. Ее там тоже есть, он уверен. Хоть сейчас она не отворачивается.
А заканчивается все...
Заканчивается все дождем.
Он сидит на балконе, скрестив ноги, вытянув их на парапет, и не потому, что это смотрится круто, а потому что они все еще адски болят. Но боль — удивительное дело — делает его жизнь менее однообразной.
И когда начинается дождь, Бен не двигается с места. Наверное, стоило бы взять зонт, или вернуться в комнату, но он продолжает смотреть на серую пелену, надвигающуюся с запада. Она смешивает цвета — белый и синий, она вытягивается к самой земле, с каждой секундой только набирая силу, пока не превращается в самый настоящий ливень.
Вода сбивает пыль, унимает жар, скользит по лицу прохладой, и почему-то Бен не удивлен, когда слышит ее голос.
Рэй стоит на своем балконе, вытянув руки, сложив ладони в лодочку.
— Это лучшая часть, да? — пытается она перекричать дождь.
— Да, — кивает он, и больше всего ему хочется засмеяться. Хотя зачем, на лице полно воды, сойдет вместо слез.
— Вот бы это никогда не кончалось, — набрав полные ладони воды, Рэй прижимает их к лицу, точно умываясь. Или заменяя одни слезы другими. — Можно... — в этот раз она больше не колется, не язвит. — Можно к тебе?
— Не поскользнись только, — он слишком долго ждал этих слов, чтобы произнести спокойно и легко. Выходит несколько ворчливо. — Хватит одного...
Рэй тут же перебирается по лестнице, ловкая и быстрая, на другой балкон и спрыгивает рядом с Беном.
— Вообще-то для этого есть двери.
— Заткнись уже. Ре... Бен, — ей нравится произносить его имя. Она пробует его на языке, медленно, точно на вкус. — Мое предложение все еще в силе, знаешь?
— Какое?
— Могу подвезти тебя к воде. Туда и обратно. Потом, когда эта, — и она указывает на небо, — закончится.
— Мне придется купить тебе лимонад, — он помнит ту фразу. Надо же, она первая подкатила к нему, предлагая выпить.
— Терпеть не могу шипучку, — Рэй смешно морщит носом.
И удивительно, до чего же легко у нее получается стоять рядом и болтать о полной чепухе. И одновременно слишком важной.
— Кошмар, — улыбается Бен. — Что-нибудь придумаем. Можешь... можешь подойти ближе?
— М-м-м? — она смотрит на него сверху вниз непонятливо. Вся мокрая, лицо облепили волосы, одежда потемнела от воды, такая... забавная. Даже задорные пучки обвисли под тяжестью ливня. — Зачем?
— Просто, — он подается вперед, это просто, это так просто, будто оно само уже случилось, где-то в другой вселенной, а здесь и сейчас оно идет по накатанной дорожке. Ухватывает ладонь и тянет к себе, вниз, вынуждая наклониться. — Вот зачем.
У нее губы мокрые, соленые, черт знает из-за чего. Из-за дождя? И они смешно дрожат, а потом растягиваются в улыбке.
Это то самое неслучайное совпадение. Звезды, которые сошлись. Джекпот, который ему удалось сорвать.
Когда она целует его в ответ.
====== Сalligraphy (Кайло Рен/Рэй) ======
Комментарий к Сalligraphy (Кайло Рен/Рэй) Пробиваю новый уровень дна. Очень дарково и кинково.
Осторожно, серьезно.
— Знаешь, что она мне как-то сказала? — Кайло нравится наблюдать за Рэй, когда он говорит с нею. Со стороны может показаться, что ей все равно, ей плевать. Но слишком уж ровная спина, упрямая челюсть и взгляд, сверлящий стену, выдают ее с головой. Притворщица из нее отличная, но не для того, кто умеет смотреть. Читать. А Рэй читать все равно что открытую книгу. Тут и Уз не надо, все же как на ладони.
— Когда я заявил ей, что что-то... кто-то... говорит со мной, ей показалось, что я все выдумываю. Никаких монстров нет, Бен, вот что она сказала. И тебе нужно просто перестать притворяться. Успокоиться. Представляешь?
Он задумчиво разглядывает Рэй, прикидывая, с чего бы начать. Это не то же самое, что пытать повстанцев. Это другое.
— Представляешь меня спокойным, Рэй? Вот и я о том же, — хмыкает он. — Спокойствие — это полный бред. Сказочка, которой меня вдоволь накормил Люк, пока обратно не полезло. Понятия не имею, что они все находили в этом спокойствии. Что тебе в нем так... нравится.
Ему доставляет удовольствие касаться ее, зная, что Рэй, в общем-то, некуда бежать. Поводок долгий, крепкий, но мира не так уж и много. Сжался до пределов одной камеры, цельной, без щелей или проемов, чтобы она не могла понять, куда же он ее унес. Спрятал под землей, вознес в небеса, или просто держит где-то посреди развалин старой планеты, древней как сама история ситхов и джедаев.
В этом тоже есть смысл. Когда у Рэй не остается ничего, за что можно уцепиться, ни друзей, ни войны, ни идеи, ее проще переубедить. Или сломать, если на то пошло.
Как смешно, что от первого же его прикосновения ее тут же бросает в дрожь. Куда-то девается вся хваленая джедайская выдержка, все эти ее бесстрастные взгляды.
Рэй трясется, словно ее разрывают на части, но держится. Задирает свой подбородок еще выше, отчего цепь, замотавшаяся у горла слабо звенит, а закусанные до корок губы мелко дрожат.
— Пошел ты, — выплевывает она ему в лицо.
— Э нет, Рэй. Я никуда не денусь, — придвигается он еще ближе. Зачем, когда он чувствует ее страх.
О Тьма, да она же боится этого. Куда больше, чем пыток, физический увечий, чтения мыслей, она боится, что он коснется ее. Возможно, с этого и следовало начинать.