Кайло уже внутри, ему замки и засовы не помеха. Недовольно хмурится, принюхиваясь к постельному белью. Оно тоже затхлое, провоняло насквозь и не только дешевым порошком и парфюмом. Стоит, не зная, где усадить свою здоровенную тушу. Кровать? Ни за что! А кресло, единственное, между прочим, под его весом просто обломится.
— И почему ты всегда права? — он уже даже не удивляется, просто качает головой. А ей хочется показать ему язык.
Почему?
Потому что... это всегда с нею. Ее первый похититель — из-за него Рэй и попала потом в приют, не помня даже свое имя — сказал, что она ярче солнца. И увидев ее раз, потом уже никак нельзя. Не дышится, не думается. Не живется. Вообще нельзя.
Рэй — как солнце, как его луч. Вот откуда ее имя.
Она не так чувствительна, как Кайло, так что садится на кровать, сминая покрывало. Ставит рядом с собой рюкзак и вытаскивает оттуда яблоко. Надкусывает его, жадно, громко хрустя, и сок течет по подбородку. Возможно, в другом месте, в другое время она сгорела бы со стыда. Но здесь только Кайло. И он тоже голоден. Он понимает ее.
— Будешь? — она протягивает ему другую руку. Под рукавом прячутся старые повязки, да и ранки зажили, так что не страшно. Больно, но не смертельно.
— Нет, — мотает он головой, отворачиваясь. Она для него смертельный свет, ядовитый, и солнце течет по ее венам. Утоляет жажду, но и травит одновременно. — Я подожду.
Ждать недолго. Они оба это знают.
Рэй всегда начинает первая, в этом ее назначение.
Она просыпается оттого, что снаружи кто-то расцарапывает ключом замочную скважину, пытаясь попасть, и сквозь щель внизу тянет спиртным. Гадким дешевым пойлом и жирным потом.
В лунном свете, слившемся с алой подсветкой, на своей кровати, все же укрывшаяся окровавленным, хоть и отстиранным покрывалом, она напоминает сказочную принцессу. Из тех, что приносят в жертву, с испуганным взглядом, с растрепавшимися за время сна волосами.
Жертва, идеальная жертва, вот что она такое.
И дверь скрипит, открывшись, растягивая здоровенную тень снаружи. Там хозяин, конечно же, кто еще, отнюдь не зашедший пожелать доброй ночи. В руке зажат дробовик, на тот самый случай, если она вздумает закричать.
Но Рэй не кричит. Зачем?
Не она сейчас в опасности.
Ункар Платт делает всего один шаг, переступая через порог и захлопывая за собой дверь. Он уже ухмыляется, а ширинка штанов расстегнута, и из-под пояса торчит край белья.
— Я подумал, ты скучаешь тут одна, крошка, — он пьян, но ровно настолько, чтобы раззадориться, найти в себе желание пойти и оттрахать маленькую беспомощную девушку в дальнем домике, потому что там такое происходило уже не раз. И не два.
Только вот дело не только в ярлыках, номерках или обоях, обклеивших номер Теда Банди. Дело в Рэй, в солнце внутри нее, жгучем и все же притягивающем.
Она все начинает. Она все завершает. Аминь.
Кайло кидается на толстяка быстро, цепляется руками с вытянувшимися на концах пальцев когтями в горло. Рвет и урчит, давясь дряной кровью, напополам с алкоголем. Пьет быстро, и в темноте его лицо теряет свое значение, превращаясь в пустой, дрожащий овал.
Он голоден, так голоден, что готов сожрать его, вытянуть всю кровь до капли, слизать то, что попало Рэй на лицо, а она, так удивительно и одновременно нет, все еще в кровати, замершая под побуревшим покрывалом.
И только насытившись, растерев по вернувшемуся на место лицу остатки чужой крови, Кайло отбрасывает труп.
Он подбирается к Рэй, аккуратно, мягко, заигрывая с ее жертвенным видом, дует на растрепанные прядки волос, пропускает их между когтей, играясь.
— Я подумал, ты тут скучаешь, крошка, — передразнивает он мертвого жирдяя, валяющегося рядом, только в его исполнении это звучит как надо. Многообещающе.
— И что, ты сьешь меня? — Рэй вытягивает руку и проводит пальцами по его лицу, вымазанному в крови. Ее бесстрашие граничит с безумием, потому что только такой человек способен заглянуть в глаза смерти и остаться спокойным.
— Нет. Разве что... самую малость, — после голода всегда накатывает похоть, и Кайло уже знает, что он вылижет ее всю, заставит кричать и стонать, биться на постели золотистой рыбкой. И его язык будет так близко от солнца, от жаркой, ядовитой крови, по смуглой коже обнаженного живота и вниз, как может, чтобы не задохнуться и не умереть.
С тех пор, как они встретились, Рэй первое и последнее, что ему надо, что с ним, что в нем. Аминь.
====== Last Hero (Хакс/Рэй) ======
Комментарий к Last Hero (Хакс/Рэй) Ой, вэй, это было так давно, что уже совсем ООС и фанон, но мне не стыдно, мне все равно нравится именно такой сорт генерале.
Написано сто лет тому, на ФБ, а выложено только сейчас)
Подбитый черный треугольничек, кувыркающийся в пустоте космоса, летел красиво. Наискосок, оставляя за собой жирную черную полосу дыма.
— Таки я тебя достал, — с кровожадным удовлетворением успел подумать Хакс прежде, чем взвыли обесточенные двигатели. Натужно и очень расстроенно.
Его истребитель дернулся, давая крен в одну сторону, а затем ухнул в штопор. С каждым ударом сердца, а сердце от тряски подкатило к самому горлу и там застряло, не давая дышать, приближая Хакса к неминуемой гибели. Конец щитам — конец его бесславной жизни генерала, который так и не смог...
— Зарраза! — Хакс дернул за рычаг, еще раз, но только создал себе ненужные проблемы. Двигатели на последнем издыхании загудели, пытаясь отсрочить падение, корабль тряхнуло, и в лоб впечатался край панели управления.
Хакс уже не видел, да и не мог видеть вспышки внизу, куда рухнул подбитый им кораблик. И совершенно не слышал свиста и рева гиперпространства, куда, следом за своей жертвой, упал и он.
Дыра схлопнулась, и через мгновение на ее месте уже ничего не было. А бой шел своим чередом.
И какого его вообще понесло искать Рена прямиком посреди боя с повстанцами? Его обязанностью было контролировать исход операции исключительно с центрального крейсера, а не носиться по всему полю боя в безымянном истребителе.
Ах да, Сноук. Это он сказал:
— Жизнь Кайло Рена зависит от вас. Спасите его любой ценой, иначе мы проиграем эту войну...
Хакс вздрогнул и очнулся, садясь на песке.
Ему было холодно, мокро, потому что ноги его лизал прибой. Вода залилась в сапоги и насквозь промочила всю одежду, включая шинель.
А еще Хакс понятия не имел, где очутился. Это была совершенно незнакомая ему планета: вода с розоватым оттенком, пахла она мерзко. Так что ноги свои Хакс убрал сразу же, и в голову пришла совершенно идиотская мысль: вот он очутился крифф знает где, а сейчас будет плясать голым, высушивая одежду. И можно только надеяться, что к ночи на ногах не выскочат пупырышки или другая зараза.
— А-а-а, в задницу, — и он принялся быстро расстегивать ремень на штанах, одновременно с этим пытаясь сдернуть ботинки. Может, в его истребителе найдется запасная одежда. Комбинезон какой, в который обычно засовывают бедняг пилотов: и так работа жаркая, так еще и задница потеет в пластике.
Истребитель!
Хакс застыл, не понимая, и почему же он не подумал об этом в первую очередь. Его не могло откинуть так далеко от корабля, учитывая то, что руки-ноги остались на месте. И почти без синяков. Ну, кроме здоровенной шишки на лбу.
— И как это я не сломал себе шею? — покосился он на здоровенную рытвину, кое-где повторявшую очертания брошенного в песок тела. След был недлинный и неглубокий. И заканчивался он неподалеку.
Ладно, раз ноги еще не начали отниматься или покрываться коростой, с забегом голышом можно было повременить.
Хакс хмыкнул, застегивая ширинку, заново натянул мокрые сапоги, внутри которых что-то мерзко захлюпало, и потащился в кусты.