— Я просто закрою врата.
— Так вот оно что, — она наклонила голову, напоминая взъерошенного воробушка. — Хорошо, Кайло Рен. Я проведу тебя туда. Тайной тропой, о которой не знают те шары. А потом... — Рэй вздохнула, — и ты сдержи обещание. Помоги мне.
С чем, хотел было спросить Кайло, но Рэй уже стояла снаружи мастерской, и тонкий силуэт ее разрезал ночь, отбрасывая белую тень на мостовую. Длинную тень, убегающую вдаль, к луне за облаками. Что вело ее, что удержало рядом с ним? Обещание неизвестно чего, одно слово, данное убийцей с голосами в голове? Или надежда? Кайло надеялся, что последнее.
Она привела его в церковь через катакомбы, петлявшие под городом. Здесь было тихо, и звуки криков не забирались под кожу. Шелестел разве что песок под их ногами, мягкий, сухой. Пахло свечами, пылью и — совсем немного — цветами.
— Я приносила сюда цветы, — внезапно заговорила с ним Рэй. — Мне не было места там, наверху, они гнали меня отовсюду, бросали камни и натравливали собак, а тут... А тут было спокойно. А потом все началось... Вот, — она указала на каменную плиту, плотно прилегавшую к стене. — Нажми на камень справа.
Кайло послушался ее совета, и тут же камень вздрогнул и заскрипел, отъезжая в сторону, а из образовавшегося проема дохнуло разложением.
— Там склеп. Выйдем через него.
Они шли меж мертвецов, уложенных рядами, старых, спокойных, их сожрало время и черви, и остатки высохшей кожи натянулись, придавая черепам скалящийся вид. И Рэй все еще держалась за его руку, позволяя вести ее, бледная как смерть, но спокойная.
Снаружи было темно, луна скрылась за плотными тучами, но воздух был намного свежее, и Кайло позволил себе наконец вздохнуть. Карман плаща оттягивала тяжелая печать, и он надеялся, что ему повезет и сегодня. Он закроет эти врата раньше, чем сквозь них прорвется голодный бог. Он, возможно, даже заберет Рэй с собой, и ей больше не придется бродить по улицам в поисках куска черствого хлеба или пары медяков.
И церковь была пуста, лишь на стенах кто-то нарисовал новые знаки, те, что призывали в этот мир Всесодержащего, да зажег все свечи, и оттого казалось, будто воздух внутри дрожал, расплываясь.
Портал был открыт — щель в камне, недостаточно большая, чтобы пропустить в мир самого Йог-Сотота, но хватило, чтобы из нее проросли чужеродные цветы на синих стеблях, сочащиеся алым цветом. Чтобы оттуда выбралось зло — светящиеся шары, прогрызавшие дыры в людях.
Кайло позволил Рэй остаться за пределами круга, рядом с мертвым пастором, взиравшим в небеса, а сам встал на колени в центре и опустил в щель печать.
Та вспыхнула мягким светом, обжигая ладони, а затем просто треснула, рассыпаясь на осколки.
Она была неверной, понял Кайло, что-то в ней было не так, но он уже не мог покинуть границы круга, все силы его ушли на то, чтобы отдать печать, и теперь он застыл внутри его как мошка в янтаре.
Первое, что он почувствовал, были ее руки. Холодные как лед, тонкие и ловкие. Рэй, казалось, была не подвластна магии этого места, ее силы хватило на то, чтобы толкнуть его на плиты, раскрашенные символами, прямиком над трещиной, и странные цветы тут же обвились вокруг его рук и ног, удерживая. Распиная в центре.
Он видел ее глаза, хоть не мог и пошевелиться, потому что она наклонилась к нему. Они были холодные, пустые, снова напомнившие о смертельных песках, где он побывал однажды во время одного из путешествий. О песках, что так обманчиво-спокойны на первый взгляд.
Рэй уселась на него верхом, словно наездница, и принялась разматывать свои белые лохмотья, обнажая тело. Тело не ребенка, но девушки, с острыми сосками, напрягшимися от возбуждения, со смуглой кожей, натянувшейся на ребрах, с треугольником золотистых волос внизу бедер. Она заскользила на его теле змеей, и ее ловкие пальцы с легкостью распутали узлы на одежде, проникли под нее, холод к жаркой коже.
Он и глазом моргнуть не успел, как был уже в ней, напряженный, а она задвигалась в ритме, словно отбивавшемся от стен церкви, идущем из портала под ним.
— Он звал тебя, Бен, — назвала его Рэй по имени, по тому имени, знать которое не могла никак. — Звал, как и меня. Он сказал мне, да, Сноук-аш-шагет-Сотот сказал мне, что вместе мы будем править этим миром и другими, во славу его. В этом наше предназначение. Помоги мне, ведь ты поклялся...
Ее возбуждение передалось и ему, и он застонал. Зарычал от бессилия, не способный вырваться из портала, сбросить с себя Рэй и даже остановить наслаждение, опаляющее кожу.
Он знал, что проиграл.
И голос в голове, тот самый, что приходил с самого детства, звучал громче криков, вернулся. Зашипел, зашелестел, благословляя их священное соитие, из которого появится их нечеловеческое дитя.
А затем все затихло, и свечи погасли, оставляя только задыхающиеся стоны Рэй, распластавшейся на нем, укрытой синими стеблями точно покрывалом, и запах цветов.
Безмолвный, мертвый, теперь это был его новый мир.
====== Domino (Кайло Рен/Рэй) ======
Комментарий к Domino (Кайло Рен/Рэй) Больше ангста богу его, и вот этого... Akira Yamaoka – When You're Gone Feat. Mary Elizabeth McGlynn
А вообще, такой романтикой давиться хорошо. Качественно.
И да, 101. Господи, никогда не думала, что этот день настанет.
Specially for kawaiichibra)))
Он находит эту маленькую дрянь Тьма знает где, на самом краю галактики, далеко за дугой, вытаскивает из одной передряги и из следующей, потому что у девчонки совсем нет мозгов. Она даже не умеет ими пользоваться, равно как и Силой.
Только знай себе скулит побитой собачонкой.
У Кайло тоже была такая, в детстве, еще когда он по лагерям повстанцев мотался, следом за вечно-отсутствующими родителями.
Те нашли им замену, дроиды, какие-то странные няньки, потом вот зверюгу привезли. Откуда-то из-за дуги, совсем бесноватая тварь была, тоже дикая, но Хан рассчитал все верно. Лучше уж пусть его сын ненавидит кого другого, а не своего собственного отца.
Кусалась точно одержимая Тьмой, знала, наверное, что в нем что-то было не так. И вот как вышло, одержимым оказался он.
Но у девчонки зубы помельче, не такие острые, и все, что она может, это царапаться. Кусаться. Выть, отбиваясь от его руки. Не дается даже покормить ее, с ложки, с руки, она ест сама, позже, как только он оставляет ее наедине.
Вот тогда, в тишине и темноте — темноту она любит больше всего — ест, спешно, не разжевывая толком куски питательного, темного мяса. Оно настоящее, приготовлено лично для Кайло, и все же ей оно не идет впрок. Может, не привычна, может, не пробовала такого никогда, но ее немного погодя наизнанку рвет этой едой. А он весь сидит заблеванный, снова поцарапанный и злится. До того ярость берет, что пристукнуть хочется эту мелкую.
И еще долго после этого случая девчонка не ест ничего. Пьет воду, худеет на глазах, и приходится прибегнуть к насильственному кормлению через трубки.
— У тебя есть имя? — спрашивает ее Кайло в первое знакомство. От жары, духоты — да еще его черные одеяния — у него идет кругом голова. И хочется оставить ее тут, эту грязную оборванку, прячущуюся в расколотом словно набуанский орех корпусе корабля. Плюнуть и развернуться.
Но он не может, потому что Сила так и рвется из нее, окружает косматым ореолом, диким, неприрученным. Сила, в которой нет еще ни Света, ни Тьмы, только голод. И крошечная толика любопытства.
— Имя? Как тебя зовут? — ему уже кажется, что он говорит с глухонемой. Может, у нее действительно не все в порядке с головой? Он стоит не двигаясь, он спрятал меч, он снял этот долбанный жаркий шлем, чтобы открыть лицо, ведь лицо привлечет ее внимание, а она только кривится.
Скалит свои мелкие зубы, вся такая худая, кожа да кости, желтая от солнца, грязная от пыли и песка. И назад потихоньку двигается, как вода, как тот же песок сквозь пальцы. Не заметишь сразу, не поймешь в чем дело.