Так что, скорее всего, таким образом они просто общались друг с другом. Выражая свою странную любовь, выросшую из ненависти.
Им было из-за чего ненавидеть друг друга.
Она дважды чуть не убила его. В первый раз ограничилась шрамом поперек лица. И хорошей трепкой.
Когда Кайло подобрали и отвезли на секретную базу, ту, что он не смог проебать, чтобы оставить там зализывать раны, он словно взбесился. Он закатывал истерики, состоящие из слепой ненависти к любому, рискнувшему приблизиться хотя бы на расстояние двух метров, и прилюдных удушений, пыток и порчи имущества Ордена. Он был безумен, и так и не дал залечить свой шрам толком. Так что белый след до сих пор красовался на его роже.
Во второй раз она отрубила ему руку. Выше локтя.
И снова Хакс присутствовал при том, как этот придурок ревет от боли и крушит все подряд с помощью Силы. От личного состава тогда осталось около трети.
Еще месяц Рен учился держать в новой, металлической руке ложку и не ронять ее в тарелку обратно. И еще столько же фехтовать.
В отместку он вырезал всех, кто были ей дороги. Убивал прямо в ее присутствии. Смеясь, как полный сумасшедший. А поймав, запер в собственной каюте и не выпускал оттуда больше месяца.
Никому не хотелось даже думать о том, что происходило за дверью, из-под которой неслись постоянные крики боли и стоны.
А потом однажды она вышла. Сама. Совсем изменившаяся, в одежде с чужого плеча, черной и тяжелой, скрывающей синяки на запястьях, и бледная как смерть.
Маленькая ручная смерть на поводке у магистра.
Но сейчас, когда того не было на корабле, она тренировалась в одиночку.
Растягивалась, балансируя на цыпочках, и уверенно размахивала боевым шестом, заменяющим ее новый меч, созданный Реном. Хотя даже с обычной палкой она могла запросто завалить пару-тройку здоровенных мужиков. И уж тем более Хакса.
Так что он просто следил за нею, стараясь держаться в тени, усевшись на перила лестницы, поднимающейся вверх. Ему хотелось закурить. Больше всего на свете. Но тогда она запросто бы вычислила его. Чертов Рен и чертова его маленькая шлюшка с песочными глазами, в которых не было ничего, кроме безразличия.
И чертовы кошмары, догоняющие его даже сейчас, стоило закрыть глаза и отключиться всего на пару секунд.
— Они не уйдут, — ее голос был внезапным и громким, и обращался к нему, заставляя Хакса вздрогнуть, соскальзывая с шатких перил. Она знала, что он тут.
— Не смей лезть в мою голову! — чужое прикосновение к разуму он распознал бы сразу, особенно после многолетнего общения со Сноуком и нередкими стычками с Реном.
Но этого не было.
Ни еле уловимых отголосков ее мыслей, ни чужеродного слияния. Ни даже крохотной попытки.
— Мне и не надо, — Рэй замахнулась на своего невидимого противника, сделав выпад вперед, — Я же и так все вижу, — от ловкой подсечки воздух, рассекаемый надвое, взвыл, напоминая раненое животное.
— Видишь? — он даже осекся от удивления. Она не могла, никак не могла все это время наблюдать за ним.
— Да, — она наконец остановилась, тяжело дыша и стирая со лба пот. — Твои руки. Ты расчесываешь их до крови. Ты бродишь и бродишь по кораблю после отбоя. И постоянно куришь. Ты хочешь забыться. Но у тебя это не выходит. И не выйдет, — вот теперь она посмотрела на него. Цепким и не самым дружелюбным взглядом. Хотя, чего он ожидал от нее. Она все еще была любимой игрушкой Рена. И общалась только с ним.
Хакс автоматически завел руки за спину, жалея, что на нем нет перчаток. Потому что красные полузажившие полосы, четко выступающие над белым, бросились в глаза и ему самому.
— Ни у кого не получается, — покачала Рэй головой и снова принялась махать шестом, так напряженно, будто сражалась не на жизнь, а на смерть.
Больше она с ним не заговорила, посчитав ту странную беседу оконченной. Даже когда он закурил.
С тех пор у Хакса завелась привычка оказываться там, на шестом уровне, когда Рэй вздумывалось потренироваться. Но только в одиночку.
Сначала он по старой привычке держался в тени, еще и потому что полумрак казался таким уютным после режущего слепящего света на капитанском мостике.
К ее легким, почти бесшумным шагам, сбивчивому дыханию и свисту деревянной палки он тоже привык. И к молчанию. Которое не висело над ним тяжелым лезвием топора. Он просто курил, глядя, как Рэй танцует свой смертельный танец с воздухом, всегда напряженная и готовая, и на другие мысли не оставалось ни времени, ни желания.
Но сегодня Рэй была особенно яростной.
Все дело было в вернувшемся накануне ночью магистре Рен. И в цепочке синих следов, спускавшихся по ее обнаженной шее вниз, замыкаясь в кольцо. Это должно было быть больно. Удивительно, что она все еще могла ворочать головой.
Свои сигареты Хакс забыл в другом кителе, так что сейчас ему больше ничего не оставалось, как пялиться на свои расчесанные до крови руки. Иначе пришлось бы поднять голову и смотреть на нее. А этого он не хотел.
Их молчаливый союз держался на безразличии. Ему было плевать, что она захватила его личное логово, устроив тут поединки с тенью. А ей, что он обосновался в дальнем углу, развалившись на старом кресле, уже отслужившим свое, и дымил так, что иногда его вообще было не видно за сизым облаком.
Однажды он раздерет их до кости. Или примется обгрызать пальцы. Если не сойдет с ума раньше. Потому что кошмарам надоело ждать, пока Хакс соизволит снизойти до сна, теперь они приходили к нему и наяву.
Вместе с кратковременными приступами помешательства. Хакс видел их всех. Тех, кого угораздило сдохнуть от его руки. Вереницы обожженных и изъеденных лучами смерти тел обступали его в круг и просто ждали. Наверное, когда он уже присоединится к ним.
— Не хочешь попробовать? — она снова заговорила с ним первой, подходя ближе.
Теперь синяки на ее груди и лице стали совсем четкими, багрово-черными. И жуткими. Рен постарался на славу. Удивительно, что никто не слышал ее криков вчера.
— Нет, я в этом нихрена не смыслю, — он не мог оторвать взгляда от этих чудовищных следов, мысленно задавая себе один-единственный вопрос — как она терпит это.
Он не мог избавиться от своих кошмаров, но, в конце концов, они были заслуженными. Все эти люди когда-то жили, а теперь благодаря его искореженным мозгам застряли между небытием и реальностью. Воплощенные наяву.
Но она? Зачем ей было терпеть это все?
— А тебе и не надо, — Рэй наклонила голову, глядя на него искоса. Сможет или нет?
Хаксу ничего не оставалось, как подняться, изображая из себя болвана, и стать напротив, разводя руки в стороны:
— И что теперь? — это казалось безумием. Он, потеряв остатки мозгов, решил выйти против девчонки, которая в двух поединках из трех побеждала самого Кайло. И подождать, пока она его не отлупит, как мальчишку. Потому что сопротивляться он уже не хотел.
— Ударь меня, — предложила она, отбрасывая в сторону деревянный шест, и тот с громким отвратительным стуком покатился по полу. — Давай. Бей.
— И в чем подвох? — меньше всего ему хотелось оказаться задушенным ею. Или Реном, который убьет его всего лишь за то, что он прикоснулся к его любимой игрушке.
— Смысл в том, чтобы не думать. А делать, — Рэй чуть пригнулась и молниеносно скользнула вбок, оказываясь слишком близко от него. Ее маленький кулак был всего в паре сантиметров от щеки.
— Тогда ты перестаешь их замечать, — она кивнула на окровавленных призраков, которых не могла видеть. Никак. Потому что они жили в его голове, а не в ее. Хотя, скорее всего, у нее были свои.
— Давай, генерал, это лучше, чем разглядывать свои ногти, — и это она тоже увидела.
Была ли она вообще безразличной ко всему, или он это выдумал? Ведь ему так хотелось.
Он ударил. И еще раз. И еще. Под конец спарринга разбил себе кулаки в кровь, получил два раза в челюсть, и еще голова оглушительно звенела. Но зато все ушло. В тусклом пятне света не было никого, кроме них двоих.