— Рэй, береги себя. И если что, сразу беги, — Лея протянула ей завернутый в тряпицу хлыст, сейчас представлявший из себя всего горстку песка, но в руках Рэй превращавшийся в грозное оружие. — Ты единственная, кто может спасти… — она скривилась, и Рэй поняла, что та хотела бы сказать — спасти Бена, но сейчас никто не знал, каким он стал.
Так что закончила она фразу по-другому:
— Спасти нас.
Действительно, непростая задачка. Наверное, потому, что Рэй прекрасно знала, что за нею он придет обязательно. Если уже не отправился.
Хотя, может, это и к лучшему. И ей не придется его искать.
Храм располагался в самом сердце пустыни, совсем недалеко от ее заброшенной деревни, где она провела все свое детство. Правда, после одной из бурь здесь все снесло, и жители решили поискать другой кусок земли для своих домов и воду.
Хотя Рэй это место нравилось. Здесь всегда царила тишина. Песок скрадывал любые шаги, дыхание или слова. Песок поглощал все страхи, истерики и капризы, оставляя после себя гладкую поверхность, словно говоря: все пройдет. Однажды все исчезнет.
Мертвая пустыня, как ее прозвали местные. И как забавно, что именно здесь появилась на свет новая Госпожа Снов.
Песчаный хлыст, который она обвила вокруг тела, зацепив за шею, сейчас шевелился на груди, напоминая легкую змейку, поскрипывающую чешуйками. Так что Рэй не боялась.
Нет смысла бояться того, что все равно обязательно случится. А ведь им было суждено найти друг друга. Еще давным-давно Бен говорил, обнимая ее и прижимая к себе, что он всегда найдет ее. Где бы она ни была. Даже посреди пустыни, заполненной обжигающим светом, смертельным для Кромешника. Даже где-нибудь на другой планете. Или в следующей жизни.
Ступеньки уводили вниз, под землю, и спускалась она осторожно. Радуясь, что золотистые узоры на теле сейчас сияют, давая ей возможность хотя бы видеть, куда она ступает.
Когда-то давным-давно они были тут вместе с Беном. Он говорил, что это одно из тех мест, где может существовать она, но не выдержит он. Потому что все его тело было льдом. Интересно, что бы он сказал сейчас?
Наверное, ему было бы все равно до жары. Потому что солнце всегда сменяется тьмой. В которой не может существовать она, зато прекрасно выдержит он.
Колыбель была прекрасной — здоровенные песочные часы, из старинного стекла, от пола и до потолка. И сияющие крупицы снов внутри. Именно туда ей и надо было.
Рэй быстро разделась догола, оставляя одежду аккуратно сложенной на плитах, и с легкостью вскарабкалась по выступам к верхушке часов, чтобы забраться внутрь. И уснуть.
У нее должно было получиться. Потому что это была ее вина. И ее ответственность.
Сны приходили к ней один за другим, наполняя разум разноцветными картинками, принадлежавшими кому-то так давно, что кости истлели и снова превратились в звезды, но память все равно осталась. Рэй видела их всех. Шепчущие на неведомых языках лица, протянутые к ней руки, поддерживающие и убаюкивающие. Принявшие Госпожу Снов с радостью.
— Покажите мне Бена, — она ворочалась внутри песка, сейчас не дыша и не чувствуя ничего, кроме сонливости. Погружаясь все глубже, к самой середине часов, где прошлое и будущее сливались в замкнутую цепь настоящего. — Покажите мне его.
Песок нагревался под ее руками, становясь обжигающим. Острым как стекло.
— Бен! — ей был нужен только он.
И он ответил.
Рэй вздрогнула, очнувшись. Она все еще находилась внутри стеклянного сосуда, погребенная под тоннами песка, только сейчас не дававшего ей вздохнуть. Или пошевелиться. Или выбраться.
А за стеклом на нее смотрел новый Кромешник.
— Я удивлен, что ты рискнула сделать это в одиночку, Рэй, — его новый голос, искаженный до неузнаваемости черной маской, был безразличным. — Ты же никогда не думаешь головой, да? А ведь они тебя предупреждали. Должны были. И все же ты здесь. В поисках меня.
Рэй вздохнула, давясь песком, который сыпался ей в рот, чувствуя, как последние остатки воздуха исчезают, оставляя место головокружению.
Магистр Рен, весь в черном, в дымном плаще, сотканном из кошмаров, прячущий лицо под капюшоном, стоял перед часами, будто любуясь ее телом, со всех сторон стиснутым песком. Наверное, уже считая секунды, оставшиеся до ее смерти.
— Догадайся, куда я направился, когда понял, что умираю? Сюда. В место, которое никогда не приняло меня, будь я сыном своей матери, каким-то Беном Соло. Но Кромешника Колыбель приняла. Потому что теперь я тоже в своем роде повелеваю снами. Здесь все теперь принадлежит мне. И я могу уничтожить тебя.
Это не мог быть Бен. Он никогда не сказал бы ей все эти кошмарные вещи. Рэй хотелось отключиться. Больше не видеть и не слышать этот ужасный голос. Уснуть, как она это делала всегда. Она зажмурилась, понимая, что это будет, скорее всего, ее последний вдох. А затем все закончится.
— Ну-ну, думаешь, ты отделаешься так легко? Боюсь, нет, Рэй. Мы с тобой еще многое не выяснили.
Песок, стиснувший ее со всех сторон, расступился. Разомкнул свои безжалостные объятия, поднимаясь вверх тонкими струйками и исчезая под потолком. И оставляя ее на дне здоровенных и опустевших стеклянных часов. Запертую под здоровенным колпаком, как бабочку.
Но зато к ней вернулась возможность дышать. И шевелиться.
— Прекрати это, — ей повезло, что песок поднимался медленно, и она не шлепнулась на дно, переломав себе руки или ноги. — Пожалуйста, Бен, — Рэй и забыла, что сняла свою одежду перед тем, как погрузиться в сон, и теперь ей хотелось прикрыться. Спрятаться. — Не надо.
— Не надо чего? Ты пришла сюда, чтобы найти меня. И убить. Разве не это просила у тебя моя мать? Убить меня, когда ты поймешь, что Бена Соло больше не существует. И его больше нет. Он умер, когда взялся за посох, — за темной фигурой по другую сторону поднималась тень, громадная, зыбкая. Наполненная чужими страданиями.
Ее отзвуки Рэй могла почувствовать отсюда.
— Это глупо. Я все еще знаю, что это ты. Можешь прятаться сколько влезет за своей маской и плащами, но я не собираюсь верить в эту чушь, — наверное, ей следовало молчать. И не злить его. Но Рэй не могла удержаться. Ей даже стало почти плевать на то, что он видит ее голой. Ну, совсем чуть-чуть.
— Можешь не верить, — и он откинул капюшон, снимая с головы маску и открывая лицо. Бледное. Изуродованное здоровенным черным шрамом, своими корнями расползавшимся по лбу и щеками. И желтые глаза.
В этом мужчине, стоявшим по другую сторону стекла и любовавшимся своей пойманной в ловушку жертвой уже не было ничего от Бена.
Это был Кромешник.
— Ну что, теперь ты меня не любишь? — даже его голос изменился, становясь более низким, темным, с бархатистыми нотками. — Ну же, Рэй, мы были прекрасной парой.
Она только яростно зыркнула на него, понимая, что именно этого он и ждет. Пока она не начнет злиться. Истерить. Этому новому Бену, или как он себя теперь звал — Рену, нравилось, что его боятся.
— Я не боюсь тебя, Рен, — выпалила она, еще плотнее скрещивая руки на груди, чтобы прикрыться. — Не дождешься!
Как жаль, что песок унес с собой и ее хлыст, единственное оружие, способное разбить Колыбель. Сейчас она оказалась полностью безоружной.
— А зря, — внезапно ухмыльнулся Рен, поднимая руку вверх и щелкая пальцами.
Весь песок, собравшийся под потолком, снова низринулся в часы, стекаясь струйками в нижнюю часть колбы, где была она. Собираясь удушить ее. Раздавить.
Это больше не были чужие сны. А чужие кошмары, принадлежавшие Кромешнику. Обжигающе-острые и колючие. Смертельно-ядовитые для нее.
Рэй не могла сейчас ничего. Ни выбраться наверх, ни даже попытаться превратить кошмары в свои грезы. Песок осыпался под ее прикосновениями, все такой же чуждый и безразличный к Госпоже Снов. Потому что у него появился новый хозяин.
— Я так хотел, чтобы мы были вместе, — его голос был внутри часов. В каждой песчинке, засыпавшей ее, впивавшейся в обнаженную кожу. — Я, правда, хотел. Сноук собирался обратить тебя, занять твое тело и стать самым могущественным существом. Так что мне пришлось.