Она просыпается на рассвете. Свернувшись в гамаке в клубок и клацая зубами от холода, потому что за ночь покрывало сползло на пол, оставив ее мерзнуть.
Рэй садится в гамаке, непонимающим взглядом обводя свой дом.
Все дело в том, что она засыпала не тут. А в Ниджиме. На втором этаже борделя, заплатив за ночь барменше своей четвертью сегодняшнего пайка. И привязавшись веревкой к кровати для надежности.
Но она тут каким-то непостижимым образом, а внутренности просто крутит от осознания того, что что-то вот-вот случится. Что-то очень неправильное.
Или же оно уже случилось.
А затем над домом слышен гул пролетающих один за другим истребителей.
Они вернулись.
В этот раз она подбирается к посту с другой, подветренной стороны. За несколько минут вся одежда пропитывается запахом гари и крови, а лицо темнеет от копоти, но зато в этот раз ее не схватят за ногу.
Истребители открываются, и из них высыпает очередная порция белых солдат, таких чистых и ярких, что броня на солнце так и слепит. Часть их направляется вглубь Ниджимы, а вторая туда, где она пряталась в прошлый раз. Или прошлые разы, сейчас Рэй этого не помнит толком. Просто уверена, что это уже было.
— Найдите мне девчонку, — несется откуда-то из-за поломанных палаток знакомый голос. — Она должна быть где-то неподалеку. Я чувствую ее.
Черные охотники за головами разбредаются по Ниджиме, и следом за ними льется кровь и слышатся крики боли.
Что до Рей, то она остается наедине с их лидером, магистром, как его назвал мужчина из сна.
Наблюдает, как тот медленно ворочает головой из стороны в сторону, словно прислушивается или принюхивается.
Бластер, кажется, раскалился, до того Рэй в него вцепилась, не отнять.
Да и если подумать, она аккуратно вскидывает его и целится сквозь визор, у нее будет шанс всего на один выстрел.
И лучше, если она попадет.
— Бум! — шепчет Рэй себе под нос и стреляет.
Она просыпается снова.
Всего несколько секунд тому она целилась в мужчину, а сейчас она тут, в кромешной темноте, в абсолютно незнакомом месте, и руки надежно примотаны к железякам, распяв ее.
— Эй! — шепчет Рэй в темноту. Сначала тихо, а затем набирает в грудь воздух и снова кричит.
— Эй! Сукин ты сын, я не знаю, что ты со мной сделал, но я тебя не боюсь!
На самом деле она боится. Ровно настолько, чтобы глядеть прямо в глаза опасности, когда свет внутри пустого помещения вспыхивает разноцветными огнями.
— Тебе и не нужно меня бояться, — говорит с ней уже знакомый металлический голос. Он появляется где-то позади Рэй, скользит вдоль стен, следуя за хозяином.
— Ну, здравствуй, Рэй, — этот мужчина в маске, уставившийся на нее с каким-то странным датападом в руках, тот самый, в кого она стреляла. А еще он знает ее имя.
— Я убила тебя, — Рэй может поклясться, что помнит, как выстрелила ему в шею, чуть ниже шлема, чтобы наверняка. — Я должна была попасть в тебя.
— Сюда? — он отворачивает ткань ворота, но там ни следа. Чистая белая кожа, явно не знавшая света. — Как видишь, тут ничего нет.
— Но это невозможно!
— Нет. Ты просто не можешь причинить мне вред. Видишь ли, Рэй, для тебя я не меньше, чем бог. А люди не могут убить своих богов.
— Но могут забыть, — шепчет она пораженная, потому что разгадка на самом деле была под носом.
— Правильно, забыть. В этом и есть весь смысл. Вы не должны были помнить о том, что мы существуем. Ты должна была спать.
Он снимает шлем, открывая белое узкое лицо с неправильными, крупными чертами. Лицо, которое кажется ей даже больше, чем просто смутно знакомым. Это его глаза она запомнила, только разум заменил их на звезды. Острые, колкие, и холодно-черные.
— Но ты почему-то не забыла. А теперь мне интересно, почему? — у него холодные руки, и когда они прикасаются к ее щеке, проходятся по коже тыльной стороной ладони, оставляя подобие ласки, Рэй вздрагивает.
Она не может отвернуться, потому что тогда покажет, насколько ей страшно. Но глядеть в его глаза у нее нет сил.
Вот поэтому она и смотрит ему на шею. Туда, где белеет кусочек кожи, которую она так и не смогла поразить выстрелом.
— Я создал их всех тупыми и покорными. А ты… что не дает тебе забыться?
Смерть — хочется сказать ей. Я умирала столько раз, что ты и представить себе не можешь, каково это. Боль, безысходность — приходит ей на ум.
— Твои глаза, — вот, что она отвечает, потому что это правда.
Даже сейчас, когда он глядит на нее с раздраженным недоумением, его глаза напоминают звезды. Путеводные черные искры, способные вытащить из кошмара повторения и дать возможность сделать все по-другому.
Он вздыхает и принимается набирать что-то на планшете. Рассерженно тыкает по вспыхивающей поверхности, с каждой секундой делаясь все более мрачным.
А затем откладывает его в сторону, и поворачивается к Рэй.
— Ну и что, вот что мне с тобой делать? А?
Она смотрит на него так, как, наверное, кто-то смотрел бы на бога. Не с восторгом, не с упоением. Просто пытается запомнить его всего, каждую черточку, каждую морщинку в уголках уставших темных глаз. Потому что это то, что не даст ей снова рухнуть в бесконечный кошмар на Джакку, где каждый день точь-в-точь как предыдущий. Это ее единственная путеводная нить наружу, из петли времени.
— Просто не дай мне забыть, — просит Рэй.
Не дай мне забыть тебя, но это он и так поймет. Ведь это он ее создатель.
Она просыпается на рассвете. Вздыхает, на мгновение прикрыв глаза, потому что хочет вернуть себе сон, хотя бы мимолетные его остатки, а затем встает и шлепает босыми ногами по холодному полу.
Открывает дверь настежь и смотрит вверх, в синее небо, с которого сыплются черные, холодные звезды.
На самом деле они должны быть совсем другими, ярко-белыми, крохотными.
Только вот она помнит их другими. Она все помнит.
====== Where dreams come true (Бен Соло/Рэй) ======
Комментарий к Where dreams come true (Бен Соло/Рэй) Беспощадно затянутое начало, потому что мне ужасно хотелось написать коротенький нуар-АУ, но потом его погребло под морем всяких подробностей, совсем мало секса, хотя секса всегда мало, и я прошу прощения, с этим пора завязывать, и реверсные Рэй-Бен Соло.
На самом деле это один просто собрание моих любимых паттернов: девушка-в-беде, глубоко-несчастный-детектив, а потом это все смешать и взболтать)
А спонсор настроения в тему : Kevin Morby – Harlem River, и Monarchy – Desintegration
— Соло, на выход! — раздается откуда-то позади, и он вздрагивает, просыпаясь.
Вместе с лязганьем железной двери в помещение залетает порыв зябкого воздуха, не иначе как из коридора, и Бен морщится, подтягивая к подбородку сползший во сне пиджак.
Как ни пытайся приспособиться к этой конуре, а все дыры не законопатишь. Этот участок просто какой-то тонущий корабль, с которого сбежали все крысы. Остались только увечные стоики. И он.
— Да понял я, — ворчит он и шевелится на стуле, разминая затекшие ноги и задницу.
— Твоя смена закончилась полтора часа тому, и я понятия не имею, чего ты тут торчишь, — вообще-то его босс не такой уже и мудак.
Ну мудак, но только со своими непосредственными подчиненными. Ту же Маз, работающую секретаршей и постоянно забывающую то свой бейдж, то голову, то приготовить кофе с утра, Люк не трогает. Даже улыбается ей, как будто она ни в чем не виновата. А потом срывается на Бене.
— Я думаю.
— Ты штаны протираешь на стуле и спишь, а не думаешь, — Люк проходится вдоль стойки, на которой были вывешены портреты пропавших без вести, а сейчас зияют чистые прямоугольники.
Нет тела, нет дела? Так же говорят.
— А какая разница, — огрызается Бен. Пиджак окончательно ползет вниз, и становится еще холоднее. А ведь он уже заклеил окна на зиму пару дней тому, чего ж тут так хреново. — Дома нечего делать.
— Бен, — снова принимается за свое Люк. — Если ты сейчас же не свалишь отсюда, то я тебя просто взашей вытолкаю. И Лее скажу.
Ну вот, теперь он еще и шантажом не брезгует.