— Ниоткуда, — сказала Генриетта.
— Из тучи, — пояснил Генри.
Анастасия зашла в комнату. Генриетта последовала за ней, держась позади. Анастасия потрогала постель и тут заметила червяков.
— Лучше бы вы рассказали мне ваш секрет. Я собиралась за вами следить, но Пенни мне не разрешила. Почему вы не хотите рассказать? Я никому не наябедничаю. Мы с Пенни умеем хранить секреты.
— Пенни, может, и умеет, — сказала Генриетта. Она сложила руки на груди и откинула назад волосы.
Анастасия выглядела уязвленной.
— Я тоже умею!
— А кто рассказал маме про крысиные черепа в амбаре? — спросила Генриетта.
— Ну, я же не специально.
— А кто рассказал Бэкки Таллер о крепости на каштане?
— Мне даже ни капельки не нравится эта Бэкки Таллер!
— Ну, а кто тогда ей рассказал? Кто разболтал папе о ботинках, которые мы собирались подарить ему на день рождения?
— Да он забыл и все равно удивился, когда мы подарили!
— А как мама узнала, что я собиралась забраться на водонапорную башню?
— Я ей не говорила!
— Ты залезала на водонапорную башню? — спросил Генри. — На ту вот высокую, на другом конце города?
— Ага. Папа появился и снял меня раньше, чем я успела залезть достаточно высоко. Потому что кто-то ему рассказал, — она уставилась на Анастасию.
— Это была не я, — сказала Анастасия. — Это правда была не я. Честно!
— Ладно, но все равно ты все разболтала в другие разы.
— Я не специально. Если вы расскажете мне про воду и червяков, я обещаю, что никому не расскажу. Даже Пенни.
— Если бы мы собирались рассказать тебе, то рассказали бы и Пенни, — сказала Генриетта.
— Я же тебе рассказал, — вступил Генри. — Вода попала сюда из тучи.
Анастасия посмотрела на него и скривила рот.
— Не очень-то вежливо так отвечать. Почти вся вода, наверное, берется из туч.
— Может быть, мы вскоре тебе расскажем, — сказал Генри. — А сейчас мне надо вынести ведро.
Он подобрал полотенца, повесил их на ведро и стал спускаться вниз. Анастасия последовала за ним до первой лестничной площадки.
— Генри, — окликнула она его.
— Да?
— Ты думаешь, я не могу хранить секреты?
Он остановился и посмотрел на нее.
— Я не знаю. А ты можешь?
— Это довольно тяжело, но иногда могу.
— Ладно, я расскажу тебе секрет. Только никому не говори.
— Конечно.
— Я не хочу обратно в Бостон.
— О! — она выглядела разочарованно. — А как же твои родители?
— Надеюсь, с ними все хорошо, но обратно я не хочу. Они никогда не разрешат мне иметь нож, или кататься в кузове пикапа, или пить газировку, или играть в бейсбол без шлема.
— Настоящие игроки носят шлемы, — сказала Анастасия.
— Они отвели меня на специальные занятия, когда я намочил постель.
— Ты сходил в постель?
— Это было давно.
— Я никому не расскажу.
— Это хорошо, — сказал Генри и пошел в ванную. Анастасия же стала спускаться вниз. Она никому не рассказала. Если бы Пенелопа начала ее расспрашивать, пришлось бы тяжело.
— Я думала, что он завел рыбку, — прошептала она Пенелопе. — Но Генриетта сказала, что у них нет рыбки.
Той ночью Генри сидел на сухом краю кровати и читал, пока не удостоверился, что дядя с тетей пошли спать. Тогда он сдернул со стены простыню из плакатов и посмотрел на скопище дверей. Затем он вытащил принесенную Генриеттой стамеску и продолжил счищать штукатурку.
Этажом ниже Фрэнк и Дотти перевернулись с боку на бок в своих постелях и не обратили внимания на скребущие звуки.
С нормальным инструментом работа у Генри продвигалась гораздо быстрее, и он начал приноравливаться. В его крови все еще оставалось значительное количество кофеина, так что он даже ни капельки не устал.
В углах под потолком штукатурка отошла легко. Поэтому он поставил на кровать комод и взобрался на него, чтобы достать до самого верха, почти под коньком крыши. Дверей там не было — только деревянная панель. Генри слез с комода, поставил его обратно на пол и попытался тихонько отодвинуть кровать от стены, чтобы добраться до нижней части.
Генриетта пришла как раз, когда он закончил двигать кровать. Она прождала довольно долго, прежде чем ее сестры заснули.
Большая часть штукатурки за кроватью сошла легко, потому что была размягчена затекшей под нее водой. Но нижние углы все же отняли у ребят прилично времени, прежде чем тоже были освобождены. Штукатурка там была заметно тоньше, проще ломалась и отваливалась небольшими кусочками.
Когда Генри закончил и отступил на шаг, чтобы посмотреть на стену, кофеин из его крови уже улетучился. Он устал настолько, что был готов заснуть стоя. Руки болели в локтях и запястьях, и он неудержимо почти беспрерывно зевал. Генриетта, подметавшая пол, пока Генри возился со стеной, тоже остановилась и встала рядом.