Лицо старого человека залилось краской, а уши стали совсем пурпурными. Он сделал шаг к Генриетте и посмотрел ей прямо в глаза. Она отпустила его пиджак.
— Можете просто рассказать мне, что здесь произошло? — спросила она. — Что это за место? И куда все подевались?
Он закатил глаза и покачал головой.
— Разве вы не знаете? — спросила Генриетта.
— Разумеется, знаю. Это случилось очень давно, но если ты заберешься в этот комод, то сможешь увидеть меня среди танцующих. Хотя той ночью я в основном ел сосиски. — Он повернулся и показал на дальний конец пустого зала. — Вон там. Вряд ли ты меня узнаешь. Я тогда был чертовски хорош.
— Чертовски?
— Как Аполлон. Я был очень красив.
Генриетта захихикала.
— Но что же случилось?
— Звезды упали, луна погасла, земля содрогнулась — представляй себе это как хочешь. Фиц-Феерен пал в одну ночь. Но этот комод помнит. Дерево помнит многое.
Генриетта оглянулась на шкаф.
— А куда исчезли все люди?
— Ну, — пробормотал маленький человек, — большинство погибло. А я странствовал и стал библиотекарем.
— Почему вы оказались в комнате моего дедушки? Что вы там делали? Ведь мой кузен видел вас, не так ли?
— Твой кузен! Маленький хиленький мальчик? Да, его глаза видят многое. Но хватит уже вопросов. Солнце садится, и прежде чем сгустятся сумерки, я хочу оказаться подальше от этого места. Когда приходит темнота, оно, некогда полное жизни, пытается пробудить старые воспоминания. Я уже видел это прежде, и у меня нет никакого желания видеть это снова.
— Вы хотите сказать, что этот зал заколдован? — спросила Генриетта. — Я не хочу тут оставаться, если здесь есть привидения.
Человек засмеялся.
— Если ты хочешь снова увидеть свой дом, то останешься и будешь ждать. Ты обладаешь вторым зрением?
Генриетта покачала головой:
— Я даже не знаю, о чем вы.
— Ну тогда для тебя все может быть не так плохо.
Он прошел вдоль длинного комода и принялся открывать разные дверцы, побольше тех, что были у шкафа, через который они сюда попали. Наконец он нашел, что искал.
— Что вы делаете? — спросила Генриетта.
— Ухожу отсюда.
— Как? Это еще один волшебный шкаф?
Человек засмеялся. Он залез внутрь через небольшие дверцы, и ему пришлось поджать колени почти до головы, чтобы поместиться.
— Это кухонный лифт. Стоя в центре комнаты, я увидел, что за годы, прошедшие с моего последнего посещения, лестница провалилась. До свидания тебе и твоим вопросам.
Он потянул за какую-то небольшую туго натянутую веревку в дальнем углу, после чего скрылся из виду, сопровождаемый пронзительным визгом старых блоков. Генриетта нагнулась посмотреть, как он спускается, но свет не проникал вниз, и она ничего не увидела.
— Вы не сказали мне, как вас зовут! — крикнула она в темноту шахты.
— Эй! Не кричи так! Здесь сильное эхо.
— Как вас зовут?
— Спроси у духов сегодня ночью. — Его голос с грохотом доносился до нее уже почти с самого низа лифтовой шахты. Генриетта заглянула внутрь и схватилась за две тонкие скрипевшие веревки. Они обожгли ей ладони, но перестали двигаться.
Снизу раздался гневный голос старика:
— Мерзкая маленькая девчонка! Сейчас же отпусти!
Генриетта засмеялась и тут же отвернулась от громового эха.
— Скажите мне свое имя.
Она услышала, как человек вздохнул и произнес:
— Илай.
— Что, просто Илай?
— Илай Фиц-Феерен.
— Что вы делали в комнате моего дедушки?
— Я там жил.
— Почему?
— Он был другом. И дураком, так же, как его отец до него и как все его потомки. А теперь отпусти веревку, пока я тебя не проклял.
— Что здесь случилось на самом деле? — спросила Генриетта, игнорируя его слова. — Как погибли все эти люди?
Вдруг веревка вспыхнула оранжевым и обожгла ей руки. Генриетта вскрикнула и приложила обожженное место к губам. Блок наверху отчаянно заскрипел, оторвавшийся конец веревки прогрохотал через него. А затем и сам блок оторвался от своего деревянного крепления, и Генриетта увидела, как он пролетел вниз вслед затихающему крику падавшего Илая. Через мгновение снизу до нее донесся грохот падения, который, вырвавшись из шахты, заполнил собой все окружающее пространство зала.
Когда все стихло, Генриетта снова просунулась в ведущий к лифту проем. Снизу до нее донеслись стоны.
— Вы не сильно ушиблись? — спросила она. При этих словах стоны перешли в ругань.
— Ты! — завопил маленький человек. — Ты ничуть не лучше, чем твой дед! — И он снова принялся что-то бормотать.