Моя тоска
Пусть травы сменятся над капищем волненья,И восковой в гробу забудется рука,Мне кажется, меж вас одно недоуменьеВсе будет жить мое, одна моя Тоска…
Нет, не о тех, увы! кому столь недостойно,Ревниво, бережно и страстно был я мил…О, сила любящих и в муке так спокойна,У женской нежности завидно много сил.
Да и при чем бы здесь недоуменья были –Любовь ведь светлая, она кристалл, эфир…Моя ж безлюбая – дрожит, как лошадь в мыле!Ей – пир отравленный, мошеннический пир!
В венке из тронутых, из вянущих азалийСобралась петь она… Не смолк и первый стих,Как маленьких детей у ней перевязали,Сломали руки им и ослепили их.
Она бесполая, у ней для всех улыбки,Она притворщица, у ней порочный вкус –Качает целый день она пустые зыбки,И образок в углу – сладчайший Иисус…
Я выдумал ее – и все ж она виденье,Я не люблю ее – и мне она близка,Недоумелая, мое недоуменье,Всегда веселая, она моя тоска.
«Я думал, что сердце из камня…»
Я думал, что сердце из камня,Что пусто оно и мертво:Пусть в сердце огонь языкамиПоходит – ему ничего.
И точно: мне было не больно,А больно, так разве чуть-чуть.И все-таки лучше довольно,Задуй, пока можно задуть…
На сердце темно, как в могиле,Я знал, что пожар я уйму…Ну вот… и огонь потушили,А я умираю в дыму.
Семен Надсон
(14 [26 декабря] 1862, Санкт-Петербург – 19 [31 января] 1887, Ялта)
Единственным ярким впечатлением в гимназический период жизни Надсона была его горячая любовь к Наталье Михайловне Дешевовой, сестре товарища по гимназии. Внезапная смерть девушки в марте 1879 года стала большим потрясением для молодого человека.
Память о Дешевовой Надсон сохранил до конца своей жизни, ей он посвятил многие свои стихотворения: «Да, это было все», «Два горя», «За что?».
За что?
Любили ль вы, как я? Бессонными ночамиСтрадали ль за нее с мучительной тоской?Молились ли о ней с безумными слезамиВсей силою любви, высокой и святой?
С тех пор, когда она землей была зарыта,Когда вы видели ее в последний раз,С тех пор была ль для вас вся ваша жизнь разбита,И свет, последний свет, угаснул ли для вас?
Нет!.. Вы, как и всегда, и жили, и желали;Вы гордо шли вперед, минувшее забыв,И после, может быть, сурово осмеялиСтраданий и тоски утихнувший порыв.
Вы, баловни любви, слепые дети счастья,Вы не могли понять души ее святой,Вы не могли ценить ни ласки, ни участьяТак, как ценил их я, усталый и больной!
За что ж, в печальный час разлуки и прощанья,Вы, только вы одни, могли в немой тоскеПриникнуть пламенем последнего лобзаньяК ее безжизненной и мраморной руке?
За что ж, когда ее в могилу опускалиИ погребальный хор ей о блаженстве пел,Вы ранний гроб ее цветами увенчали,А я лишь издали, как чуждый ей, смотрел?
О, если б знали вы безумную тревогуИ боль души моей, надломленной грозой,Вы расступились бы и дали мне дорогуСтать ближе всех к ее могиле дорогой!
«Любовь – обман, и жизнь – мгновенье…»
Любовь – обман, и жизнь – мгновенье,Жизнь – стон, раздавшийся, чтоб смолкнуть навсегда!К чему же я живу, к чему мои мученья,И боль отчаянья, и жгучий яд стыда?К чему ж, не веруя в любовь, я сам так жадно,Так глупо жду ее всей страстною душой,И так мне радостно, так больно и отрадноИ самому любить с надеждой и тоской?О сердце глупое, когда ж ты перестанешьМечтать и отзыва молить?О мысль суровая, когда же ты устанешьВсе отрицать и все губить?Когда ж мелькнет для вас возможность примиренья?Я болен, я устал… Из незаживших ранСочится кровь и [нрзб] прокляты сомненья!Я жить хочу, хочу любить, – и пусть любовь – обман.
«Только утро любви хорошо: хороши…»
Только утро любви хорошо: хорошиТолько первые, робкие речи,Трепет девственно-чистой, стыдливой души,Недомолвки и беглые встречи,Перекрестных намеков и взглядов игра,То надежда, то ревность слепая;Незабвенная, полная счастья пора,На земле – наслаждение рая!..Поцелуй – первый шаг к охлаждению: мечтаИ возможной, и близкою стала;С поцелуем роняет венок чистота,И кумир низведен с пьедестала;Голос сердца чуть слышен, зато говоритГолос крови и мысль опьяняет:Любит тот, кто безумней желаньем кипит,Любит тот, кто безумней лобзает…Светлый храм в сладострастный гарем обращен.Смолкли звуки священных молений,И греховно-пылающий жрец распаленЗнойной жаждой земных наслаждений.Взгляд, прикованный прежде к прекрасным очамИ горевший стыдливой мольбою,Нагло бродит теперь по открытым плечам,Обнаженным бесстыдной рукою…Дальше – миг наслаждения, и пышный цветокСмят и дерзостно сорван, и сноваНе отдаст его жизни кипучий поток,Беспощадные волны былого…Праздник чувства окончен… погасли огни,Сняты маски и смыты румяна;И томительно тянутся скучные дниПошлой прозы, тоски и обмана!..