Ответ жителей Теночтитлана не заставил себя ждать. Они окружили дворец и не желали слушать Монтесуму, который пытался успокоить народ. «Затем послышались воинственные возгласы, боевой дух быстро овладел сердцами всех. И тут же стрелы посыпались на возвышение, где находился Монтесума. Но испанцы закрыли своими щитами Монтесуму, чтобы в него не попали стрелы».
Монтесума пытался успокоить своих соплеменников и послал к ним с этой целью своего брата Куитлауака, который до тех пор был пленником и содержался во дворце.
Однако Куитлауак не вернулся, а возглавил восставший народ. Он с самого начала предвидел последствия трусливой политики Монтесумы.
Альварадо с оставшимся отрядом пришлось туго. Он не ожидал сопротивления, видно, полагал, что ацтеки и дальше безропотно позволят себя истреблять. Тогда, очевидно, опасаясь гнева Кортеса, он велел казнить Монтесуму. Это произошло 30 июня 1520 года.
«Через четыре дня после побоища, учиненного в храме, мексиканцы обнаружили трупы Монтесумы и правителя Ицкуауцина, валявшиеся вдали от дворца, рядом со стеной, где находился камень, вырезанный в виде черепахи».
Тело Монтесумы было предано огню, и, пока оно горело, люди ругали его и смеялись.
Кончина Монтесумы является глубоким и поучительным предостережением всем государственным деятелям, которые, получив безграничную власть, вздумают почивать на лаврах.
ТОМАС МЮНЦЕР
В конце XV века в Германии не прекращались крестьянские восстания. Великая роль Томаса Мюнцера состоит в том, что он объединил крестьян и стал проповедником нового времени – беспокойной эпохи Реформации.
Томас Мюнцер родился в 1490 году в германском городе Штольберге.
Томас получил теологическое образование. Но, по его мнению, вся организация католической церкви нуждалась в коренном преобразовании. Он утверждал, как и гуситы, что духовное сословие не должно пользоваться какими-либо привилегиями и выделяться из остальной массы верующих; само существование папства и других высших церковных должностей представлялось ему грубым искажением идеалов ранеехристианской общины. Мюнцер объявил единственным догматическим основанием вероучения Библию и решительно отверг всю последующую каноническую литературу. И то, что Лютер в раннем периоде своей деятельности был в добром согласии с Мюнцером и пригласил его в Цвикау как первого евангелического пастора, вполне естественно.
Томас Мюнцер. Гравюра XVI в.
В своих проповедях Мюнцер выступил с резким осуждением богатого духовенства и монашества, представители которых забыли евангельские заповеди. Слова Мюнцера о том, что монахи «отличаются ненасытной пастью» и что «лицемерные служители Христа придумали себе доходную статью в виде учения о чистилище», находили горячий отклик у слушателей. В свою очередь, Мюнцер близко сошелся с сектой анабаптистов, которые совершенно отрицали значение духовенства как посредника между Богом и людьми и верили в непосредственное откровение свыше, доступное каждому человеку, удостоившиеся его становились в их глазах пророками и апостолами. Анабаптисты отвергали и все церемонии и обряды церкви. Все эти взгляды разделял Мюнцер. Деятельность Лютера стала возбуждать в нем скептическое отношение: «Бороться против власти папы, – писал он, – не признавать отпущения грехов, чистилища, панихид – значит проводить реформу только наполовину. Лютер – плохой реформатор, он подкладывает подушечки нежному телу, слишком превозносит веру и мало значения придает делам».
После перехода Мюнцера на сторону «опасных еретиков» Городской совет решил принять против него меры. Поводом послужила уличная демонстрация ткачей, в результате которой 56 человек были посажены в тюрьму. Мюнцер был также обвинен в участии в бунте и приговорен к изгнанию. Изгнанный из Саксонии, он осенью 1521 года прибыл в Прагу. Он опубликовал там воззвание к населению на латинском, немецком и чешском языках.
«Я, Томас Мюнцер из Штольберга, – так начинается воззвание, – вместе с верным и достославным поборником Христа Яном Гусом свидетельствую перед церковью избранных и целым миром, куда направили меня сам Христос и его наперсники, что я с прилежанием учился у всех живущих в мое время, пока не удостоился полного и редкого познания непобедимой, святой христианской веры. Бывшие до меня говорили о ней холодными устами... Я слышал от них лишь Писание, которое они выкрали из Библии, как воры и грабители... Горько оплакиваю я величайшее бедствие христианства, что слово его затемнено и запятнано, что со смертью апостольских учеников непорочная девственница-церковь, изменив духу, стала блудницей. Но радуйтесь, возлюбленные! Небо наняло меня в поденщики, и я точу мой серп, чтобы жать колосья... Голос мой возвестит высшую истину... а если я не сумею сделать это, то пусть поразят меня муки земной и вечной смерти – у меня нет более ценного залога!»