Неизбежно возникает вопрос: откуда такая жесткость принципов? Откуда такое неприятие всего нового, творческого? Может, все дело в его собственной семье и собственном воспитании? Не тут-то было!
Внутренние противоречия
Зная биографию Анатолия Федоровича, невозможно не удивляться противоречивой ситуации с его собственным воспитанием. Родители Кони вовсе не были чиновниками-бюрократами с партикулярным сознанием или старорежимными набожными христианами: отец Федор Алексеевич был театральным режиссером и писателем, мать Ирина Семеновна – актрисой и писательницей. Причем, получив медицинское образование, отец Кони никогда не работал медиком, а предпочитал сочинять водевили. Именно его перу принадлежит комедия «Девушка-гусар». При этом в 1833 году, еще до рождения сына, Федор Кони оказался в центре скандала, связанного с его сатирическими стихами, направленными против попечителя университета. После этого он был фактически выжит из университета, и, руководствуясь логикой его сына, можно сказать, что виноват оказался он сам, потому что приличные студенты не распространяют крамольных стихов против университетского начальства. Федор Кони был ярко выраженным либералом, что едва ли можно сказать о его сыне.
Авторству Федора Кони принадлежат такие водевили, как «Жених по доверенности», «Муж всех жен», «Не влюбляйся без памяти, не женись без расчета», «Муж в камине, а жена в гостях», «В тихом омуте черти водятся», «Принц с хохлом, бельмом и горбом». Представляется, что у старшего Кони было больше чувства юмора и молодого задора, чем у его сына. А если к этому добавить, что Федор Алексеевич жил на две семьи с двумя женщинами и его гражданская жена, журналистка и актриса Настасья Васильевна Каирова, ровесница сына, была взбалмошной психопаткой, параллельно крутившей роман с молодым актером и пытавшейся убить его супругу, то картина вырисовывается интереснейшая. За покушение на убийство она даже была арестована и провела почти год в больнице с подозрением на психическое заболевание. Чем не клиентка для Анатолия Федоровича?
Уж не это ли вызывало у него такой ужас? Обстоятельства собственной семьи заставляли его писать темпераментные записки.
Почитав их и узнав одновременно и о его принципах, и о его семье, трудно удержаться от вывода, что, по его же собственной логике, он произрастал в логовище разврата и вольномыслия. И, скорее всего, выстраданные «записки», содержащие его эмоциональный вопль о воспитании детей, – это протест против того, что он видел в детстве.
И еще один любопытный парадокс: особенным успехом публичные лекции Кони о воспитании детей и перевоспитании преступников пользовались именно в 1917–1920 годах, когда традиционный мир ломался, а на улицах хозяйничали блоковские «двенадцать» с арестантским «бубновым тузом» на спине. А лекции Кони о Пушкине шли вразрез с призывами молодых бунтарей сбросить Пушкина с корабля истории.
Кони прочитал почти тысячу таких старомодных, в сущности, лекций. Но, возможно, интерес к ним людей объяснялся и тем, что Кони повезло знать лично писателей Толстого и Чехова, докторов Пирогова и Гааза. Была и другая возможная причина: роль Кони как председателя суда присяжных в деле Веры Засулич. В новом обществе с его новыми принципами старого юриста Кони помнили только по этому резонансному делу, о других процессах вспоминали мало.
Такая работа
Конечно, изучая жизнь талантливых юристов, стоит познакомиться с их личностью и характером, но все же они интересуют нас в первую очередь как профессионалы, решающие сложные задачи. Однако здесь мы вновь видим противоречие: Анатолий Кони, явно не питавший к психопатам и убийцам сочувствия, возглавлял в 1878 году суд присяжных, на котором была оправдана террористка Вера Засулич. У Кони было много подследственных, но более других запомнилась именно Засулич, стрелявшая в петербургского градоначальника Федора Трепова из крупнокалиберного пистолета. Трепова ей убить не удалось, но покушение носило политический характер, и процесс предполагался показательный – чтобы другим неповадно было. Впрочем, в 1878 году не был еще убит император и не потянулась еще череда процессов против революционных групп – «20-ти», «17-ти», «14-ти», – часть которых попала на эшафот, а другая сгинула на каторге. Засулич, возможно, повезло не попасть в десятилетие реакции, а ее дело стало резонансным из-за причины преступления. Как известно, она мстила за распоряжение о наказании розгами арестанта Архипа Боголюбова, поднявшего бунт в Петербургском доме предварительного заключения в июле 1877 года. Настоящее юридическое право могло увеличить ему срок заключения, переквалифицировать статью, но вместо этого его унизительно выпороли, что ни с каким правом не вязалось. И принципиальный Анатолий Кони смириться с этим не мог. Для него такое обращение с заключенным стало вопиющим и неприемлемым. Отсюда и отношение к Засулич: а как еще она могла выразить свое возмущение, если право превратилось в кулак?