Но работа адвоката – объяснять и оправдывать, но не искать виновного и ловить преступника.
Методы известных защитников
Большинство адвокатов в Российской империи делали ставку на развал обвинения путем дезавуирования документов и процедур. И дело не в том, что там имел место умысел. Просто любая экспертиза, составленная с ошибками, любое упущенное время, любой документ, в котором есть помарка, – это повод пересмотреть дело. Согласитесь, напоминает комариные укусы. Но капля камень точит, и таким образом адвокаты добивались победы. Еще более удивительным кажется адвокатское красноречие XIX века. Во-первых, сегодня речи известных защитников зачастую выглядят старомодными, перегруженными замысловатыми фразами и вышедшими из употребления словами. Во-вторых, эмоциональность этих речей иногда вовсе не была связана с конкретикой дела, она была рассчитана исключительно на чувствительность присяжных, их понятие о морали и патриархальных устоях. То есть, по сути дела, имело место давление. Надо думать, в этом Кони, постоянно радевшему об аскетизме и приличиях, не было равных.
Все защитники, по большей части присяжные поверенные, о которых мы здесь упоминаем, были достаточно известны. Публика любила их, восхищалась их речами. Ф.Н. Плевако, А.Ф. Кони, В.Д. Спасович, А.И. Урусов, П.А. Александров, Н.И. Холев часто упоминаются в истории судебной системы и в книгах, посвященных ораторскому искусству защитников.
П.А. Александров, защищавший народовольцев, евреев, Засулич, создавал в зале скандальную атмосферу, использовал бранные выражения и сам походил на бунтаря, за что в среде коллег был прозван «Негодяем». Такая манера не столь уж удивительна, если учесть, что тяготы адвокат знал с детства. Вспоминали, что он «…сам любил говорить о неприглядных условиях своей прошлой жизни, наводившей его на размышления печального свойства. Невесела была жизнь его родителей, много терпевших от произвола сильных! В детские годы мальчик был свидетелем поругания человеческого достоинства его отца, покорно сносившего все оскорбления, сыпавшиеся на его голову. Впечатления эти глубоко запали в душу ребенка» (Л.Д. Ляховецкий. Характеристика известных русских судебных ораторов).
Н.И. Холев любил цепляться к деталям и затягивать дело; чтобы вымотать обвинение, он разваливал дело в деталях. Ему приписывали исключительную добросовестность и большое трудолюбие. Его речи называли плодом большого предварительного труда и обстоятельной подготовки к процессу. Он давал подробный анализ и разбор доказательственного материала. Больше всего Холев любил мелочи в обстоятельствах дела. Любой факт от него не ускользал. Поэтому речи Холева суховаты и детализированы.
А.Ф. Кони, даже в его бытность прокурором, нравились люди «правильные» – связанные с религией, радевшие о семье. Даже защищая Засулич, стрелявшую в градоначальника Трепова, Кони чувствовал себя уверенно, во-первых, потому, что тюремная порка не входила в систему наказаний того времени, и, во-вторых, потому, что Засулич Трепова все-таки не убила.
В.Д. Спасович казался безупречным и, конечно, был талантливым и образованным человеком, состоявшимся также в качестве ученого. Кони он нравился: «В числе многих и многие годы я восхищался его оригинальным, непокорным словом, которое он вбивал, как гвозди, в точно соответствующие им понятия, – любовался его горячими жестами и чудесной архитектурой речи, неотразимая логика которых соперничала с глубокой их психологией и указаниями долгого, основанного на опыте житейского раздумья» (А.Ф. Кони. Отцы и дети судебной реформы).
Ни на кого не похожий
Почти совсем в числе «великих» не упоминается фамилия одного защитника, методы которого кажутся невероятными, уникальными и достаточно сложными по своему построению.
Константин Федорович Хартулари, 37-летний присяжный поверенный Петербургского окружного суда, получивший должность 17 апреля 1866 года, жил на улице Фонтанка, у Чернышева моста, в доме 47. Он был автором юридических статей «Историко-законодательное исследование об аукционистах и аукционных камерах», «Заключение о береговом праве», «О нотариальном сборе», «Городское представительство». Его брат Дмитрий Федорович, на восемь лет его старше, был большим специалистом по движению раскольников, писал о них статьи, собирал их реликвии для музея. Оба брата Хартулари принадлежали к древнему византийскому роду, переселившемуся в Россию.