Конец движению наемных убийц положило монгольское вторжение в страны Ближнего Востока. Потомки Чингисхана в 1256 году разгромили крепости Аламут и Меймундиз в Западной Персии, в которых проходил процесс обучения и физической подготовки ассасинов.
Руины на горе Аламут
Подробную историю зарождения и существования секты хашшашинов, или ассасинов, наемных убийц, рассказал позднее в своих трудах известный венецианский путешественник Марко Поло. По его данным, некий старец Хасан ибн Саббах создал в горах религиозную секту, которая строго придерживалась учения пророка Мухаммеда. Саббах приглашал к себе молодых людей и делал из них надежных защитников исламской веры своего образца. Он использовал разные приемы. Например, Саббах давал молодым людям покурить гашиш, а также попробовать опийный мак, после чего у них начинали возникать видения. Одурманенных юношей переносили в огороженный фруктовый сад, где звучала чарующая музыка, где столы были уставлены яствами и винами. Там их обслуживали красивейшие девушки. Опьяненные юноши в течение двух-трех дней наслаждались любовью красавиц. Затем их усыпляли снова и переводили в крепость, где их ждала муштра и скромный паек. Там им говорили, что они были в раю. Они смогут снова попасть туда, если будут выполнять волю своего владыки и не пожалеют за него свою жизнь. Молодые люди, жаждавшие снова оказаться в чудесном благословенном месте, где они испытали все прелести жизни, готовы были на все. Так воспитывались ассасины, наемные убийцы, которые с большим рвением изучали методы тайного убийства. По воле Старца гор они направлялись в лагеря крестоносцев. С собой они всегда брали кинжал и мешочек с гашишем.
Оскопление богослова
Знаменитый французский богослов, философ и поэт Пьер Абеляр (1079–1142), выходец из Бретани, с раннего детства изучавший многие науки, в двадцатилетнем возрасте прибыл в Париж, чтобы продолжить свое образование и сделать карьеру священника. Избегавший женщин, видевший в них лишь блудниц, склонявших мужчин к греху, он встретил в Париже чистую девушку по имени Элоиза и сильно увлекся ею. Эта любовная связь подняла его на верх блаженства, но и принесла в дальнейшем физические и моральные страдания.
В своем сочинении «История моих бедствий», подготовленном уже в зрелом возрасте, Абеляр писал о том, что успешно трудился на ниве философии и был всецело охвачен гордостью и сластолюбием «и только божественное милосердие, помимо моей воли, исцелило меня от обеих этих болезней – сначала от сластолюбия, а затем и от гордости». Он, как никто другой до него, в этом труде откровенно обнажил свою душу, рассказал о своих интимных чувствах и переживаниях. «Я гнушался всегда нечистотой блудниц, а от сближения и от короткого знакомства с благородными дамами меня удерживали усердные учебные занятия, и я имел мало знакомых среди мирянок. Моя, так сказать, коварная и изменчивая судьба создала удобнейший случай, чтобы было легче сбросить меня с высоты моего величия в бездну».
Далее он описывает, что в то время в Париже жила некая юная девица по имени Элоиза, 17 лет, племянница одного каноника, которого звали Фульбер. Этот каноник очень заботился о воспитании и образовании Элоизы. И она, очень хорошенькая, отличаясь сообразительностью, достигла заметных успехов в изучении разных предметов. «Так как у женщин очень редко встречается такой дар, то есть ученые познания, – писал Абеляр, – то это еще более возвышало девушку и делало ее известной во всем королевстве».
Абеляр заинтересовался девушкой. Он был молод и красив, считался известным преподавателем, о искусстве его риторики, умении дискутировать говорили далеко за пределами Парижа. Он предложил Фульберу свои услуги в качестве учителя для его племянницы и плату за это попросил невысокую. Скупой Фульбер обрадовался выгодному предложению. Более того, он попросил Пьера относится к девушке строго и при необходимости наказывать ее, так дядя сам «отдал нежную овечку голодному волку».
Между молодыми людьми вспыхнула самая настоящая, земная любовь. «Под предлогом учения мы всецело предавались любви, – писал Абеляр, – и над раскрытыми книгами больше звучали слова о любви, чем об учении; больше было поцелуев, чем мудрых изречений; руки чаще тянулись к груди, чем к книгам, а глаза чаще отражали любовь, чем следили за написанным… Охваченные страстью, мы не упустили ни одной из любовных ласк с добавлением и всего того необычного, что могла придумать любовь».