Однако этот «сон в летнюю ночь» на концерте Нерона вроде бы ничему не научил честного воина. Все повторилось. Он опять заснул под пение императора и этим, как пишет Светоний, «навлек на себя жестокую немилость» («Божественный Веспасиан», 4). Но расправы не последовало, угодивший в опалу Веспасиан лишь на время «удалился на покой в дальний маленький городок» («Божественный Веспасиан», 4). Вскоре он был прощен Нероном. Император любил дельных помощников без амбиций, любил полководцев, которые уж точно не учинят мятежа.
В 67 г., когда в Иудее вспыхнуло крупное восстание, получившее впоследствии название Иудейской войны, успокоить непокорную провинцию был послан Веспасиан.
Однако, завидев беду за тысячи километров, Нерон проглядел ее у порога дома. Мятеж вспыхнул и в Риме. Спастись было уже нельзя. Император расстался с жизнью.
Когда преемники Нерона целый год убивали друг друга, деля власть над Римом, про Веспасиана, похоже, забыли. У этих временщиков на троне руки были слишком коротки, чтобы дотянуться до одной из восточных провинций, где жил этот видный политик, друг свергнутого деспота. В конце той трагедии Веспасиан появился на политической сцене сам, со своей армией, как честный вояка Фортинбрас в финале «Гамлета», чтобы убрать горы трупов и взять на свое попечение огромную страну, уставшую от смут и потрясений, готовую распасться на части. Опираясь на верные ему войска, Веспасиан сверг самозванца, стал царствовать трезво, строго, справедливо, восстановив нахально попранные закон и порядок. А Иудейскую войну успешно завершил его сын Тит, принявший командование армией, осаждавшей Иерусалим.
По меркам того времени Веспасиан был старик – но умный, крепкий старик. Он был человеком долга, устроителем государства. Он принялся наводить порядок в прогнившей державе. Его деятельность подготовила расцвет Римской империи во II в. – империи Траяна, Адриана, Антонина Пия, Марка Аврелия. Скрепленная этим хозяйственником страна неколебимо простояла целых сто лет, прежде чем во второй половине II в. вновь начались бедствия.
А еще Веспасиан был блистательным финансистом, «бухгалтером на троне». Ведь он вырос в семье человека, ворочавшего крупными деньгами. Казалось бы, забытый детский опыт, детские наблюдения пробудились вдруг в императоре. Он умел и считать деньги, и зарабатывать их.
В современной терминологии Веспасиана следовало бы назвать великим кризисным менеджером. Многим нынешним министрам экономики следовало бы поучиться у него тому, как привести к процветанию государство с совершенно расстроенной финансовой системой.
Для Веспасиана в экономике не было мелочей. Отсюда и его знаменитая фраза: «Non olet!» – «Деньги не пахнут!» (дословно: «Не пахнет!»). Так, по преданию, он ответил своему сыну, будущему императору Титу, когда тот сконфуженно встретил одно из экономических нововведений отца, который решил обложить налогом общественные туалеты. Сыну это показалось «нецарским», постыдным занятием. Но Веспасиан-экономист прекрасно понимал: то, что пользуется спросом всегда, всегда будет пополнять казну. Люди вынуждены справлять свои естественные надобности каждый день – и потому ручейки налогов не иссякнут, а будут каждодневно приносить прибыль.
Вот как рассказывает эту историю Светоний: «Тит упрекал отца, что и нужники он обложил налогом; тот взял монету из первой прибыли, поднес к его носу и спросил, воняет ли она. “Нет”, – ответил Тит. “А ведь это деньги с мочи”, – сказал Веспасиан» («Божественный Веспасиан», 23).
Новшество было столь памятным, что впоследствии за отхожими местами в Париже даже закрепилось название «vespasiennes», звучавшее и через много столетий после того, как от Римской империи не осталось ни следа, ни запаха.
Всего за десять лет Римская держава из государства-банкрота превратилась в прибыльное, процветающее предприятие. Своими умными, взвешенными действиями Веспасиан разгреб долги, накопившиеся, как навоз в авгиевых конюшнях, и оздоровил римскую финансовую систему.
Как уже было сказано в предыдущей главе, Нерон оставил своим преемникам почти обанкротившуюся страну. Ее государственный долг достиг 40 миллиардов сестерциев. Для сравнения: средний годовой заработок римского работника составлял в то время около 1000 сестерциев.