Или тут были ни при чем ни прозорливый ум Константина, ни его мятущаяся душа, а всему виной рассказчики – биографы и хронисты, которые непременно добавляли в свое повествование чудеса – так же, как современные прозаики оживляют книги фантастическими или приключенческими сценами? Вот и позднеантичная литература изобилует чудесными видениями и знамениями.
Кстати, пророчества получали и главные соперники Константина – полководец Лициний и самозванец Максенций. Последний, например, тиранствуя в Риме, незадолго до вступления в город Константина, обратившись к Книгам Сивилл, получил благую весть о том, что скоро «должен погибнуть враг римлян». Он был уверен, что враг – Константин. На самом деле, врагом римлян был он сам, Максенций.
Как бы то ни было, получая знаки свыше или просто уверовав в Бога, Константин истово служил Ему. На решающую битву у Мульвийского моста его войско выходило под новым знаменем; оно получило название «лабарум». Его украшали монограмма Христа – «две буквы показывали имя Христа, обозначавшееся первыми чертами» (Евсевий, 1, 31), и портрет императора – «сделанное из золота грудное изображение боголюбивого василевса» (Евсевий, 1, 31). По словам Евсевия, «этим-то спасительным знаменем, как оборонительным оружием, всегда пользовался василевс для преодоления противной и враждебной силы и приказал во всех войсках носить подобные ему» (1, 31).
Любители альтернативной истории обычно задаются вопросом: «А что если бы?» А что если бы Константин, несмотря на явленное ему видение («Сим победиши»), проиграл битву у Мульвийского моста? Но даже это вряд ли стало бы глобальным поражением христианства! Папа римский Мильтиад, в общем-то обласканный и пригретый Максенцием, объявил бы победу своего благодетеля велением небес, торжеством христианства. Возможно, он объяснил бы победу римского самозванца тем, что Бог покарал «нечестивого Константина» за предательство и вероломное убийство старого Максимиана или за то, что он нарушил «вторую заповедь Моисея» – отнесся к небесному знамению, как «проклятые язычники – к колдовскому знаку». Максенция же, поучительно добавил бы Мильтиад, Бог вознаградил за любовь к христианам.
Поток исторических событий устремился бы все в том же направлении – к всемирному торжеству христианства. Только возглавил бы этот поток вместо Константина Максенций, а 1700 лет спустя в Греции вместо нынешнего имени «Костас» было бы необычайно популярно имя «Максос».
Но все случилось так, как случилось. И Константин стал «благословенным» императором лишь потому, что победил. Победитель в этом сражении двух претендентов на престол явно симпатизировал христианам, а потому был обречен отныне и во веки веков прослыть «богоизбранным» правителем.
К этому можно добавить, что и август Востока, Лициний, также заигрывал с христианами (как, впрочем, и с представителями языческих религий) в надежде укрепить свою власть. Так какой-нибудь современный губернатор судорожно обращается то к одному, то к другому могущественному спонсору. Вот и Лициний искал окрест себя возможных «спонсоров власти», пока, в конце концов, не остановил выбор на христианах только потому, что среди них уж слишком стал популярен его потенциальный соперник – август Запада, Константин.
Итак, повторюсь, в 312 г. случилось то, что случилось. Победив «волей Христа», Константин открыто обратился к христианству. Отныне он всячески поддерживал христиан и своей властью, и деньгами. Повсюду в западной части империи теперь восстанавливались или строились церкви.
Мир в эпоху правления Константина постепенно стал христианским. Старая римская культура уходила в прошлое. Недаром многие историки полагают, что с воцарением Константина пришел конец античной цивилизации. Она на глазах стала перерождаться в нечто новое. Все явственнее в ней начали проступать черты средневековой христианской цивилизации.
Впрочем, это перерождение (или, если хотите, «новое рождение человека») растянулось на многие десятилетия. На триумфальной арке Константина высотой 21 метр и шириной 25,7 метра, возведенной в 315 г. в честь победы у Мульвийского моста, еще нет христианской символики, зато там изображены и жертвоприношения языческим богам, и римская богиня победы, и Непобедимое Солнце. Как древний Янус, Константин еще был двулик: с христианами он был христианин, с язычниками – язычник.
Лишь в 337 г., лежа на смертном одре, император Константин, подготовивший триумф христианства, согласился принять обряд крещения.
К тому времени по всей империи уже давно шли гонения на язычников. Их храмы разрушались, храмовые сокровища конфисковывались. Ведь, едва окрепнув от преследований, сами христиане стали яростно преследовать даже собратьев по вере, изобличая в своей среде и отступников от ее строгих догматов, и ее лжетолкователей.