В специализированных изданиях много места отводилось Шанель. «Все, кого в Париже интересует элегантность, бывают в салонах Шанель», — писали во французском издании «Вог». И там же: «…тонкость покроя, внешняя простота: усилия остаются невидимыми».
В Париже, Монте-Карло, в Биаррице, Довиле — Коко видели повсюду. Она танцевала шимми с таким исступлением, что порвала своё сказочное ожерелье, и сто гостей бросились на колени, чтобы собрать рассыпавшиеся жемчужины.
В июне 1936 года её царственному самолюбию наносят серьёзный удар: во всех ателье Шанель начинается забастовка, и её не пускают в собственные мастерские! Она вынуждена отступить: на следующее лето все служащие с низкой зарплатой впервые получили оплачиваемые отпуска.
Сразу после объявления войны Шанель закрыла все свои ателье и распустила персонал. Коко поселилась в отеле «Риц». Она закрутила роман с немецким дипломатом Гансом Гюнтером фон Динклаге. Их связь длилась даже дольше, чем война. Шанель встречалась также с Вальтером Шелленбергом. Всё это припомнили ей французы после разгрома фашизма. Коко даже угодила под арест, но благодаря вмешательству влиятельных покровителей через несколько часов её освободили.
После войны Шанель жила в Швейцарии, переезжая из отеля в отель. В мире моды у неё появился опасный конкурент — Кристиан Диор, предложивший миру свой «нью-лук». Дамы снова попали в плен собственной женственности — хрупкой, воздушной. Шанель посмеивалась над ним: «Мужчина, который не имел ни одной женщины за всю свою жизнь, стремится одеть их так, как если бы сам был женщиной».
Можно сказать, что Коко никогда по-настоящему не уходила со сцены, ведь её вкус стал нормой. 5 февраля 1954 года после долгого перерыва Шанель показывает свою новую коллекцию и терпит фиаско. Журналисты насмехались над её возрастом, уверяли, что она ничему не научилась за пятнадцать лет отсутствия… Манекенщицы дефилировали в гробовом молчании.
Впрочем, то, что не понравилось Парижу, с большим одобрением встретила американская фирма, работавшая на Пятой авеню. В защиту Шанель выступила Элен Лазарефф, редактор журнала «Эль». Она увидела в новой коллекции грядущий переворот в моде. Против всякого ожидания модели Шанель в США хорошо продавались. Американская пресса помогла Коко взять реванш у Диора, богача, космополита и аристократа. После третьей коллекции Шанель журнал «Лайф» писал: «Она уже влияет на всё. В семьдесят один год Габриэль Шанель несёт с собой не просто моду, но революцию». И во всех своих изданиях «Лайф» посвящал четыре страницы образцам Шанель.
Вокруг Шанель снова толпились люди, её почитали, её общества искали, её цитировали газеты. Пресса называла её «Великая Мадемуазель». В глазах современников Габриэль была волшебницей, которой достаточно было пары ножниц и нескольких терпеливых жестов, чтобы под её руками бесформенная материя превратилась в изумительные туалеты, которые для окружающих были олицетворением роскоши.
Мадемуазель Коко вообще была ревнива и прижимиста. Она носила на шее ножницы, привязанные на тесёмке. Был случай, когда Шанель, увидев платье от Живанши на одной из своих манекенщиц, подошла и мгновенно вспорола его, сказав, что теперь наряд выглядит лучше.
Марсель Эдрих, друг и конфидент её последних лет, рассказал любопытную историю. Слуга принёс ей цветы от знаменитого американского фотографа. Коко приказала отнести цветы в соседнюю комнату, которую она называла кладбищем, — там ставили букеты от нелюбимых людей. В чём же провинился фотограф? Только тем, что для репортажа в «Харперс базар» в качестве модели он выбрал киноактрису Одри Хепбёрн, которая всю жизнь одевалась у Живанши.
И вот Габриэль уже 85 лет. Она — полновластная хозяйка и волшебница моды. Шанель снова копировали, имитировали, использовали её идеи, но она этому только радовалась. Второй раз в жизни ей удалось полностью изменить облик женщины и сознать универсальную модель, отвечающую требованиям новой эпохи.