В повести «Бронзовая птица» говорится, что старый граф обладал приисками на Урале, где добывал алмазы и другие драгоценные камни. Данная черта биографии литературного графа Карагаева и реального графа С.П. фон Дервиза полностью совпадает. Сергей Павлович также владел несколькими крупными уральскими рудниками. По данным дореволюционных источников, только Инзерский чугуноплавильный завод, на котором трудилось около одной тысячи рабочих, производил в год до 858 тысяч пудов чугуна. Неудивительно, что орел на стене усадьбы Кирицы выполнен именно из этого металла. Одновременно на рудниках вблизи завода добывалось большое количество драгоценных камней. Рядом с рудником располагалась деревня Карагай. Впоследствии данное название было увековечено в «Бронзовой птице» в качестве фамилии графа, спрятавшего клад.
Интересно, что произведение писателя оказалось пророческим. Клад в усадьбе действительно существовал, и не один. Правда, принадлежали сокровища вовсе не барону С.П. фон Дервизу, а тем людям, которые владели имением и окрестными землями до него.
В 1897 году в селе Старо-Стеклянное, принадлежащем хозяевам усадьбы Кирицы, был обнаружен крупный клад древних монет времен Ивана Грозного. Данное обстоятельство также говорит в пользу того, что именно Кирицы являлись прототипом усадьбы графа Карагаева из «Бронзовой птицы». В то же время следует отметить, что местные школьники, вдохновившись сюжетом повести, попробовали самостоятельно найти клад на территории усадьбы. Каково же было удивление местных властей, когда в 1961 году воспитанники Кирицкой школы обнаружили клад серебряных монет 1817–1875 годов непосредственно на территории усадьбы.
После отъезда хозяина поместья в Италию в Кирицах размещалось сельскохозяйственное училище, затем техникум и, наконец, санаторий для подростков, больных костным туберкулезом. Интересно, что прототип дома Терентьевых в «Кортике» также находился в туберкулезном диспансере, а С.П. фон Дервиз страдал от данного тяжелого заболевания.
Волька ибн Алеша – сын скульптора и врача
Популярность повести «Старик Хоттабыч» столь велика, что ее содержание чуть ли не наизусть знает несколько поколений жителей нашей страны. При этом, несмотря на всю фантастичность сюжета похождений древнего восточного джинна и советского пионера, у главных героев существовали вполне реальные прототипы.
В обычной жизни джиннов, конечно, не существует. По крайней мере, еще никто не смог запечатлеть их на кино– или фотопленку. Тем не менее практически у каждого популярного детского писателя существовали сын или дочь, которым по вечерам отец рассказывал истории, впоследствии становившиеся основой для будущей детской книги. Повесть-сказка «Старик Хоттабыч» не стала исключением из общего правила.
Компанию доброму джинну Гассану Абдуррахману ибн Хаттабу в его приключениях в Советском Союзе 1930-х годов составил юный пионер Волька Костыльков. По сюжету произведения, подросток жил в обычной советской семье с папой, мамой и бабушкой. Однако в реальной жизни родители прототипа Вольки ибн Алеши Костылькова были известными на всю страну людьми. В интервью советским газетам Лазарь Лагин, автор повести «Старик Хоттабыч», неоднократно заявлял, что образ мальчика он писал со своего знакомого подростка по имени Всеволод, что созвучно имени Волька. Родителями мальчика были всемирно известный скульптор Вера Игнатьевна Мухина, автор монумента «Рабочий и колхозница», и талантливый врач Алексей Андреевич Замков, чьими пациентами являлись многие члены Советского правительства тех лет. В пользу данной версии говорит и отчество литературного Вольки «ибн Алеши», то есть Алексеевич. К тому же родители дома обычно называли своего ребенка уменьшительно-ласкательно Волик.
Таким образом, настоящее имя прототипа Вольки ибн Алеши Костылькова звучало как Всеволод Алексеевич Замков. Писатель не только увековечил имя мальчика в своем произведении, но и оказал ему серьезную психологическую помощь.
Дело в том, что в четыре года Всеволод заболел опасной болезнью – туберкулезом костей. Болезнь проявила себя после того, как ребенок по неосторожности свалился с железнодорожной насыпи в подмосковном селе Борисово. Операцию ребенку делал его отец прямо на кухонном столе. Мать мальчика исполняла роль медицинской сестры, вспомнив опыт, приобретенный ею в годы Первой мировой войны. Операция прошла успешно, но до седьмого класса Всеволод Замков передвигался на костылях, находясь на домашнем обучении.