Итак, одряхление и смерть есть необходимое следствие органического развития; они вытекают из самого процесса развития. Вот те общие понятия и соображения, которые объясняют значение смерти».
Когда проясняется смысл смерти, появляется для неё оправдание. Она начинает восприниматься как благо! Это уже не просто ограничение живых существ, способных чересчур быстро размножаться. Речь идёт об умирании достигших совершенства особей ради освобождения поля жизни для более высокого уровня организации, для поддержания наивысшей биологической активности живого существа.
Оказывается, даже скоротечность умирания можно считать явлением благодатным. «Смерть замечательна своею быстротою, – утверждал Страхов, – она быстро низводит организм от состояния деятельности и силы к простому гниению. Как медленно растёт и развивается человек! И как быстро, по большей части, он исчезает!
Причина этой скорости заключается именно в высокой организации человека, в самом превосходстве его развития. Высокий организм не терпит никакого значительного нарушения своих отправлений.
С этой точки зрения смерть есть великое благо. Жизнь наша ограничена именно потому, что мы способны дожить до чего-нибудь… смерть же не даёт нам пережить себя».
Доводы убедительные. Но многих ли они примирят с неизбежной смертью, с недолгой жизнью и вечным небытием? Многие ли оригиналы пожелают воспринимать смерть как благо?
Слишком слабы и условны рассуждения перед неоспоримым свидетельством чувств. А они отвергают смерть. Даже в звучании этого слова заключено нечто мрачное, мерзкое, страшное.
С позиции науки в грандиозной лаборатории природы идут поиски всё более активных, развитых, наилучшим образом организованных форм. Но даже самые удачные из них должны уступить своё место новым, лучшим видам. Творящая природа использует смерть для достижения наибольшего совершенства и разнообразия жизни…
В таком понимании эволюции есть что-то глубоко оскорбительное для каждого из нас. Тут человек (и любое существо) выступает как средство, как материал для экспериментов, для «высшей селекции». Вспоминаются нацистские идеи о стремлении к сверхчеловеку.
Да и что это за высший творящий Разум (Природа или Бог – безразлично), если он лишён понятия добра и зла, сочувствия к умирающим или обречённым на смерть, то есть ко всем живущим?!
Или мы не понимаем величия и мудрости замысла Природы? Но ведь понимание наше остается на поверхности океана эмоций, бессознательного – определяющего именно глубинную природу человека, в отличие от культурных влияний. Наша душа, наше существо – не только рассудок – противится смерти, воспринимая её как абсолютное зло по отношению к личности, как нечто прямо противоположное жизни и свободе.
Невольно соглашаешься с Николаем Бердяевым: «Природа прежде всего для меня противоположна свободе, порядок природы отличается от порядка свободы… Личность есть восстание человека против рабства у природы».
Одарив человека рассудком, природа приговорила его к осознанию неизбежности смерти, бренности личного бытия. Самое разумное творение Земли оказалось в этом отношении и наиболее несчастным.
«Жизнь есть величайшее благо, дарованное Творцом. Смерть же есть величайшее и последнее зло», – утверждал Бердяев (вслед за философом Н.Ф. Фёдоровым), словно не замечая, что и смерть дарована человеку свыше, а это зло опровергает, перечеркивает великое благо жизни.
Евгений Трубецкой, критикуя воззрения атеистов, писал: «Страдание и смерть – вот в чём наиболее очевидные доказательства царствующей в мире бессмыслицы… Порочный круг этой жизни есть именно круг страдания, смерти и неправды».
Он видел выход из этого круга в принятии христианских ценностей, вере в Бога и явление Христа. Ну а если отрешиться от религии как утешительницы и обратиться к научной реальности? Тогда уместно высказывание Достоевского (устами чёрта из видения Ивана Карамазова):
«Человек возвеличится духом божеской, титанической гордости, и явится человеко-бог. Ежечасно побеждая уже без границ природу, волею своею и наукой, человек тем самым ежечасно будет ощущать наслаждение столь высокое, что оно заменит ему все прежние упования наслаждений небесных. Всякий узнает, что он смертен весь, без воскресения, и примет смерть гордо и спокойно, как Бог».
Разве не победителем природы стал человек, вооружённый могучей техникой? Хотя окончательная победа всё-таки остаётся за Природой. Она беззлобно и неукоснительно отправляет в небытие легионы «покорителей», как любые иные отходы, несовершенные продукты своего творчества, как отправляет на свалки сам человек сотворённые им предметы…