Пасхальная ночь на Руси всегда становилась чудным, величественным зрелищем. Люди заполняли храмы, собирались вокруг них. Наконец раздавался первый благовест большого колокола. Молящиеся зажигали свечи и ждали, когда священники в светлых ризах, с крестом и иконами выходили из церкви для того, чтобы крестным ходом обойти вокруг храма и как бы подойти к запечатанному дверями церкви гробу Спасителя. Крестный ход останавливался перед закрытыми дверями церкви, и священник начинал петь радостную пасхальную песнь: «Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправ и сущим во гробах живот даровав», то есть Христос воскрес из мёртвых, победив своей смертью смерть и дав жизнь тем, которые были в гробах. В ответ на эту радостную песнь распахивались двери, крестный ход входил в храм, наполняя его радостным пением. Священник всё время кадил храм и проходя приветствовал людей: «Христос Воскресе», на что все отвечали: «Воистину Воскресе». Все, как братья, обнимались и трижды целовались, в радости о вести Воскресения забывали горе и обиды.
Христос воскрес! Повсюду благовест гудит. Из всех церквей народ валит. Заря глядит уже с небес… Христос воскрес! Христос воскрес! С полей уж снят покров снегов, И реки рвутся из оков, И зеленеет ближний лес… Христос воскрес! Христос воскрес! Вот просыпается земля, И одеваются поля, Весна идёт, полна чудес!.. (А. Майков)На пасхальной службе читается Слово святого Иоанна Златоуста, проникнутое любовью к людям и вселяющее всем надежду:
«И все, кто благочестив и боголюбив, — пусть наслаждаются этим добрым и светлым торжеством.
Последнего и первого в этот день Господь принимает с одинаковой радостью.
Прилежные и ленивые — пусть одинаково веселятся.
Пусть никто о грехах своих не плачет — потому что в этот день Бог дал людям Своё прощение.
Если кто потрудился или постился — пусть получит сегодня награду.
Пусть никто в этот день Пасхи не рыдает о своём убожестве потому что явилось общее царство.
Пусть богатые и бедные в этот день радуются друг другу».
Вот как описывали историки торжественное богослужение в Москве в пасхальную ночь, которое совершалось в Успенском соборе, в присутствии царя, придававшего своим величием внушительность и торжественность этому обряду:
«Евангелие читали только святители и протодиакон по статьям, и при каждом окончании ударяли железным молоточком в „кандию“ — небольшой металлический беловатый сосуд (до сих пор хранящийся в ризнице Софийского собора). После каждого удара в эту кандию и вестовой колокольчик на звоннице делали перебор во все колокола. Освящал пасху, сыр и масло. У дверей собора приставлены были стрелецкие подполковники, которые обязаны были следить за тем, чтобы в собор проникали только те, кто был одет в золочёные кафтаны. После чтения святых стихир государь прикладывался к образам, подносимым ему духовенством, и творил целование во уста со старшими, а младших жаловал к руке и оделял красными или золочёными яичками, либо куриными и гусиными, либо деревянными, точёными, расписанными по золоту яркими красками с изображением цветов, птиц и зверей. Затем к целованию царской руки подходили бояре по чинам, сначала старшие. После утрени Государь шёл в Архангельский собор „христосоваться с родителями“, т. е. поклониться их праху. В придворном Благовещенском соборе он христосовался „в уста“ со своим духовником и также жаловал его и прочих яйцами. Равным образом делал он то же и у себя наверху, т. е. во дворце, христосовался с боярами, оставшимися „для бережения“ царской семьи во время государева выхода в соборы. В золотой палате славили Христа духовные власти особо, после чего царь шествовал поздравлять царицу с детьми. С ними обычно он слушал обедню в одной из дворцовых церквей, а к поздней обедне выходил в Успенский собор во всех регалиях. После этой обедни всех придворных, не исключая всякого рода мастеров, осчастливливал царь своим высоким вниманием, допуская их к руке».
Много лет назад в первый день Святой Пасхи царь отправлялся по тюрьмам и говорил всем, кто там отбывал срок, такие слова: «Христос воскрес и для вас», и одарял каждого либо новой шубой, либо рубашкой, и присылал им яства для разговения: «Лучшим по части жаркой, да им же и остальным всем по части варёной, по части баранье, по части ветчины. А каша из круп гречневых и пироги с яйцами и мясом, что пристойнее. Да на человека купить по хлебу да по калачу двуденежному». Более смирным и менее виноватым преступникам давали по три чарки, а остальным — по две, да ещё по одной кружке мёда. В золотой палате Царицыной в это время кормили нищих.