Главные силы отряда Коронадо выступили на восток и, дойдя до большой реки Пекос (левый приток Рио-Гранде), остановились на зимовку. Здесь испанцы впервые услышали о «золотой стране» под названием Кивира…
Эту тайну конкистадорам открыл индеец-раб родом из Флориды, которого испанцы встретили в одном приречном селении. Однажды попав в плен, он несколько раз переходил от одного племени к другому, пока, наконец, не оказался в тысячах километров от своей родины. Флоридец оказался толковым и надёжным проводником и быстро завоевал доверие испанцев. Он рассказал, что на востоке течёт огромная река шириной в целых две мили; в ней водятся рыбы величиной с доброго коня. Берега реки густо населены, по ней плавают большие челны, вмещающие по сорок гребцов… Так испанцы впервые узнали о Миссисипи.
Вторая часть рассказа оказалась ещё интересней. На берегах этой великой реки, рассказывал флоридец, лежит богатая страна Кивира. Её жители пользуются только золотой и серебряной посудой, носы их челнов украшают золотые орлы, а их вождь проводит свой полуденный отдых под ветвями огромного дерева, увешанного золотыми колокольчиками, и дремлет под их тихий перезвон…
Весной 1541 года Коронадо отправился на поиски Кивиры. По сохранившимся документам можно лишь предположительно установить его путь. По одной версии, Коронадо, перейдя реку Пекос, двигался в северо-восточном направлении. По другой версии, он шёл по течению реки Пекос, обогнул с юга плато Льяно-Эстакадо, достиг верховьев реки Брасос, впадающей в Мексиканский залив, и повернул прямо на север.
Уже в начале своего пути на север отряд Коронадо вступил в безбрежные прерии. Здесь испанцы впервые увидели огромные стада бизонов. Через 10 дней после того, как они перешли реку Пекос, «они наткнулись на поселения людей, живших наподобие арабов». Здешние индейцы жили в палатках, сделанных из дублёной кожи «коров» (бизонов), и всё время кочевали вслед за стадами этих животных, а когда нуждались в пище, забивали их.
29 июня 1541 года, в день святых Петра и Павла, испанцы достигли большой реки, которую назвали «Сан-Педро и Сан-Пабло». По-видимому, это был Арканзас (правый приток Миссисипи). Переправившись через неё, они оказались в стране Кивире. Это был благословенный край, покрытый невысокими холмами, изрезанный полноводными реками, свежая, зелёная, роскошная страна, «лучше которой не найти ни в Испании, ни во Франции, ни в Италии». Однако местные индейцы не имели никаких ценных вещей, даже их вожди носили только медные украшения. Приближалась осень, и Коронадо, опасаясь холодной зимы, повернул назад. Обратный путь к реке Пекос занял сорок дней.
Коронадо упрямо верил в существование «страны золота». Весной 1542 года он намеревался повторить поход, но болезнь заставила его отказаться от дальнейших поисков. Он вернулся в Мексику, где по одной версии, умер через несколько дней после возвращения; по другой, впал в немилость и был отрешён от должности. В погоне за миражом экспедиция Коронадо прошла несколько тысяч километров, открыв множество совершенно неизвестных ранее земель. По географическим результатам этот поход можно без всяких оговорок причислить к величайшим сухопутным экспедициям в истории открытия внутренних областей Северной Америки.
«Бедный белый человек…»
В начале 1790-х годов лондонское Африканское общество подыскивало кандидата, желающего отправиться на поиски истоков Нигера. Предприятие обещало быть опасным — в Лондон только что пришли сведения о том, что путешествовавший с этой целью по Африке майор Хаутон был убит дикими племенами где-то в глубине континента. И тогда сэр Джозеф Бэнкс без колебаний высказался за то, чтобы принять предложение молодого шотландского врача Мунго Парка, сообщившего о своём желании отправиться в Африку…
22 мая 1795 года Парк отплыл из Портсмута к берегам Африки. 21 июня судно бросило якорь у побережья Гамбии. Ожидая окончания сезона дождей, Парк провёл несколько месяцев в Пизании. За это время он изучал язык мандинго, наиболее распространённый в этих районах Западной Африки, собирал сведения о глубинных областях бассейна Гамбии и Нигера. Полученная им информация была крайне противоречивой. «Это обстоятельство ещё более усилило моё желание самому установить истину», — писал впоследствии Парк.