Скажем, в пятом веке до н. э. в Африке свирепствовали моры, сопровождавшиеся землетрясениями и наводнениями, а также засухами. «Все силы мира объединились тогда против человека», – писал по этому поводу Фогдит. Особенно тяжел был 427 год, когда на островах в Эгейском море ожили вулканы, вызвавшие на море цунами и залившие водой все побережье. А в Афинах от колебаний почвы рухнули многие дома.
В общем, при желании все десять казней египетских и другие подобные происшествия можно объяснить и без помощи Господа. Однако это вовсе не значит, что и он тут ни при чем. Ведь все эти бедствия могли быть, согласно той же Библии, насланы и им…
Всемогущий Авиценна, или Слово о «Каноне врачебной науки»
У эмира древней Бухары, как у всякого уважающего себя правителя, было два дворца – зимний и летний. Оба в местном сухом климате неплохо сохранились, несмотря на свою многотысячелетнюю историю, и дают представление о том, как они могли выглядеть при Авиценне или Ибн Сине, жившем примерно в 980—1037 гг. н. э.
Дворцы, в которых ныне музеи, имеют свои достопримечательности. В летнем местный гид-чичероне указал на прямоугольный бассейн, в котором так славно поплескаться в среднеазиатскую жару. «Обратите внимание, – сказал гид, – на этом берегу стоит беседка, где в прохладе, на ветерке проводил время эмир. А с той стороны вплотную к воде выходят арки помещения, где помещался гарем правителя. Женщины выходили поплескаться, не утруждая себя излишними одеждами, а правитель высматривал, с кем бы он хотел провести нынешнюю ночь. И бросал избраннице в качестве своеобразного знака внимания яблоко или цветок»…
Так представляли Авиценну художники. Подлинных его изображений не сохранилось
В зимнем дворце мое внимание привлекло помещение, где заседало правительство эмира. Его министры и советники сидели полукругом на полу, на особых подушках. А сам правитель устраивался на возвышении, под балдахином. Позади министров у самой стены в полу виднелся ряд круглых отверстий. Я заглянул в одно из них. Отверстие оказалось горлышком гигантского кувшина, целиком закопанного в землю. В такую емкость запросто могло поместиться две-три тонны воды или иной жидкости – например, вина.
Зачем тут такое «влагохранилище»? Загадка разрешилась просто. По словам того же гида, «кувшины» служили своеобразными… тюремными камерами. Стоило кому-то из присутствующих чем-то не угодить эмиру, следовал хлопок в ладоши, и два дюжих стражника на глазах у остающихся тут же сбрасывали несчастного на дно одного из «кувшинов». Когда узника достанут оттуда и достанут ли вообще – большой вопрос…
Где-то на полдороге между двумя дворцами размещалось когда-то жилище семьи человека, из-за которого, собственно, я и приехал в Бухару. О хороших врачах часто слагают легенды. Но, пожалуй, в средневековом мире, как справедливо полагает видный специалист в области истории медицины профессор Б.Д. Петров, никого нельзя поставить рядом с Авиценной ни по объему знаний, ни по талантливости, ни по трудоспособности, ни по объему оставленного творческого наследия…
Каков же он был при жизни? В музее Авиценны в Бухаре нет ни одной вещи, принадлежащей лично врачу и ученому, – за годы скитаний он растерял и то немногое, что имел. Но кое-что о нем все же известно.
Абу Али Хусейн Ибн Абдаллах Ибн Сино (такова полная форма имени Авиценна) родился в селении Афшана, близ Бухары. Отец – балхский таджик Абдаллах Хасан – служил сборщиком и хранителем налогов при дворе Саманидов, мать – местная красавица Ситора-Бону. Семья жила в достатке, так что Сино получил хорошее образование.
Уже в раннем детстве Авиценна поражал всех своими способностями к наукам. Сохранились его воспоминания, в которых он пишет, что «когда мне исполнилось десять лет, я уже покончил с изучением Корана, так что мне удивлялись».
В то время в Бухару как раз прибыл некий ученый старец, которого отец нанял в домашние учителя сыну. Под его руководством мальчик должен был изучить законоведение и математику, философию и астрономию. Но очень скоро, «о каком бы вопросе он мне ни говорил, – рассказывал Авиценна, – я представлял себе этот вопрос лучше, чем он сам».
Мудрецу пришлось искать заработок в другом месте, а не по годам образованный мальчик продолжал изучать науки самостоятельно. Лет четырнадцати он увлекся медициной, прочитал все медицинские трактаты, какие можно было найти в Бухаре, стал посещать больных. Полагают, что вовлек его в занятия медициной известный в то время врач Абу Сахл Масихи, автор книги «Эмия, или Книга ста глав», которая для многих врачей была тогда классическим учебником медицины.