О детях не забыли: из Крыма вывезли всех воспитанников нескольких сухопутных кадетских корпусов и морского корпуса. Вопреки утверждениям большевистской пропаганды, кадеты никогда не принимали участия в боевых действиях, а при попытках «сбежать на фронт» им грозило суровое наказание. Командующий и генералы Добровольческой армии считали, что для молодёжи главное — получение знаний и хорошее образование.
— Большевики разбрасывают с аэропланов листовки. Они опубликовали призыв к солдатам и офицерам нашей армии остаться в России, обещая им амнистию, — доложили Врангелю.
— Кто желает, может остаться, — глухо ответил генерал. И распорядился: — Никаких препятствий этому не чинить!
Позднее военные академии многих стран мира изучали опыт генерала Врангеля по эвакуации из Крыма более чем ста тысяч людей: всё было чётко организовано, и над кораблями готовой к отплытию эскадры гордо реял Андреевский флаг. На суда грузились спешно, но без паники. Кроме военных, уходили дети, старики, женщины и цвет нации: известные писатели и художники, журналисты и врачи, инженеры и учёные — все те, кого потом в Советской России назовут одним словом: белоэмигранты. Каждому из них нашлось место на корабле, кроме тех, кто сам пожелал остаться.
Судьба последних оказалась трагичной, и тайна крымской трагедии сохранялась десятки лет. Практически всех до одного из оставшихся офицеров отвели в степные балки и там расстреляли из пулемётов. Руководили этой «акцией» коммунист-интернационалист из Венгрии Бела Кун и большевичка Розалия Землячка. Об уничтожении офицеров и солдат Добровольческой армии, поверивших обещаниям большевиков дать амнистию, прекрасно знал и командовавший фронтом Михаил Фрунзе.
Флот генерала Врангеля, принявший на борт остатки Добрармии и гражданских беженцев, уходил из России в никуда. Курс взяли на Константинополь, где и осталась большая часть кораблей, а тридцать три военных корабля по приказу командующего ушли из Константинополя в Бизерту — небольшой порт на побережье Туниса, являвшегося в то время французской колонией. Фактически там оказались уцелевшие после страшных лет революций и Гражданской войны осколки славного громкими победами Черноморского флота. Русские моряки, несмотря на то что французы относились к этому крайне неодобрительно, принципиально не спускали Андреевский флаг. В Югославии действовали сухопутные кадетские корпуса, а в Бизерте вновь открылся и успешно работал полностью эвакуированный из Севастополя морской кадетский корпус. За пять лет, в течение которых русская эскадра находилась в Тунисе, корпус прекрасно подготовил и выпустил более трёхсот кадетов и гардемаринов.
Пушки врангелевских кораблей представляли собой грозную опасность — огневой мощью и способностью судов нести на борту десант. Поэтому Иностранный отдел ВЧК по личному указанию Дзержинского постоянно направлял в Бизерту своих резидентов и усиленно вербовал там осведомителей. Любое перемещение боевых кораблей — даже когда они просто поднимали пары в котлах! — немедленно становилось известным в Москве на Лубянке. Большевики откровенно боялись Врангеля — генерала с оставшимися у него двумя десятками тысяч проверенных бойцов и несколькими десятками кораблей.
ВЧК по поручению советского правительства предпринимала все возможные меры для ликвидации этой угрозы большевистскому режиму. Постоянно проводилась работа через агентуру ВЧК-ГПУ по склонению бывших офицеров и нижних чинов флота к возвращению на родину. Многие поверили посулам провокаторов и вернулись, не зная о судьбе тех, кто остался в Крыму. Легковерным была уготована на родной земле горькая чаша — всех их расстреливали!
Из Бизерты уезжали во Францию, Югославию, Чехословакию, где в то время прекрасно относились к русским эмигрантам, а в Праге даже обучали их в университетах практически бесплатно, помогая молодым эмигрантам получить хорошее образование. Из стен этого университета вышло немало отличных врачей, инженеров и учёных. Уезжали и в Соединённые Штаты, и в Латинскую Америку. Судьбы всех этих людей складывались по-разному, но каждый не раз признавался: его никогда не покидало чувство тоски по Родине.
Постепенно боевые корабли стали превращаться в семейные общежития. Часть экипажа списалась на берег, но куда деваться остальным: они жили в каютах и кубриках, не имея жилья и работы на берегу. Переломным стал конец 1924 года — долгие и упорные усилия советской дипломатии наконец-то увенчались успехом: Франция официально признала Советский Союз. Для находившихся в Бизерте это стало настоящей трагедией: они все поголовно превращались в беженцев, со всеми вытекающими последствиями по жёстким французским законам. 6 мая 1925 года поставили точку в истории последней эскадры Императорского флота, оказавшейся в Бизерте. Недавние союзники французы, немало пролившие в собственных корыстных интересах русской крови, настояли на полной ликвидации отряда боевых кораблей: суда русской эскадры были проданы.