А.В. Александров, В.И. Лебедев-Кумач и Г.А. Эль-Регистан
О том, что молодой преподаватель древних языков довольно успешно справлялся со своими обязанностями, свидетельствует тот факт, что уже в мае 1895 года Александр Боде (частичку «де» он, должно быть, потерял при крещении в православие) получил чин титулярного советника, а через 20 лет стал коллежским советником, что согласно петровскому установлению о рангах соответствует воинскому званию полковника. Не обделен был преподаватель и наградами: орден Св. Станислава 3-й и 2-й степени, Св. Анны 3-й степени.
В 1906 году А. Боде был переведен учителем русской словесности в Рыбинск, где и встретил начало мировой войны. Сначала под звуки «Боже, царя храни» и «Прощания славянки» эшелоны уходили на фронт, затем, уже без оркестров, стали прибывать эшелоны с ранеными. Душа Александра Боде, «русского гугенота», радовалась победам русского оружия и тяжело переживала поражения. Именно тогда и родились удивительные строки, которые спустя 25 лет стали словами знаменитой песни. Вот ее первоначальный текст:
Но тогда песня так и не была востребована. Возможно, свою роль сыграло то, что жил автор в захолустье, а может, к тому времени в стране уже возобладали антивоенные настроения.
Вот как его дочь Зинаида вспоминает о последних годах жизни Александра Адольфовича, которые он провел в поселке Кратово под Москвой: «Отец стал говорить о неизбежности войны с Германией: «Чувствую я себя уже слабым, а вот моя песня «Священная война» может еще пригодиться». Считая поэта-песенника В.И. Лебедева-Кумача большим патриотом, отец решил послать ему свою «Священную войну». Письмо со словами и мотивом песни было отправлено в конце 1937 году, но ответа не было. В январе 1939 года отец умер…» Выходит, поэт-песенник послание от Боде получил. И когда пришел час, выбросил из песни куплет «Пойдем ломить всей силою…», написав о том, что, мол, «дадим отпор душителям всех пламенных идей» (как же без идей-то!), исправил «тевтонской» на «фашистской», «германскою» на «проклятою». И подписал: «Вас. Лебедев-Кумач». Надо сказать, что грешок этот за ним не единственный. Его еще обвиняли в том, что присвоил у жительницы Ялты Ф.М. Квятковской слова популярного довоенного фокстрота «Маша», говорили, что стихи, удивительно похожие на «Москву майскую» («Утро красит нежным светом…»), были опубликованы в журнале «Огонек» еще до революции.
Миф о «внезапности»[10]
«На рассвете 22 июня 1941 года фашистская Германия без объявления войны неожиданно и вероломно напала на Советский Союз…» Эти слова – из выступления Сталина по радио 3 июля 1941 года. Гитлеровское вторжение было действительно вероломным, но вот «неожиданным» его никак нельзя назвать. В том же выступлении сам Сталин признавал, что 170 дивизий, брошенных Германией против СССР, были придвинуты к границам СССР и находились в полной готовности, ожидая лишь сигнала для вторжения.
Архивные материалы советской внешней разведки – разведслужбы НКВД и Главного разведывательного управления (ГРУ) Генштаба – свидетельствуют о том, что руководству СССР систематически докладывалось о нарастании военной опасности. Сталин обладал достаточно широкой и надежной информацией о замыслах Гитлера.
В 1930-е годы советская разведка имела в ведущих странах Запада, а также в приграничных государствах, разветвленную агентурную сеть. Опытными кадрами был укомплектован аппарат военных атташе при полпредствах за рубежом. Сталинские репрессии не обошли разведорганы, они были подвергнуты жесткой «чистке». Тем не менее в 1940–1941 гг. была воссоздана зарубежная агентурная сеть. Особое значение приобретали источники информации непосредственно в Германии. Ценными информаторами были иностранные граждане, работавшие на советскую разведку. Такова была группа венгра Шандора Радо, основавшаяся в Швейцарии. Самоотверженно действовал в интересах Советского Союза Рихард Зорге, находившийся в Японии. Насколько важны были добытые им данные, свидетельствуют его шифровки в центр ГРУ: